"Франсуа Мориак. Подросток былых времен (Роман)" - читать интересную книгу автора

Дневник? Нет, это стройный, упорядоченный рассказ о том, что я черпал день
за днем в нашей с мамой истории в течение этих двух лет. Но прежде всего
это попытка понять, кем же я стал после смерти Лорана.
Кем я стал? Стал ли я другим? Юноша двадцати одного года, который
готовится в Бордо к диплому лиценциата словесности, - чем отличается он от
подростка, каким я был когда-то? Он тот же и обречен оставаться тем же,
если только я не умру молодым, как Лоран. Старик из Мальтаверна, который
живет во мне, займет в негласной истории больших ланд место старика из
Лассю, но и в восемьдесят лет он останется точно таким же, каким являюсь
сейчас, а какой-нибудь мальчишка - поэт 1970 года - будет издали смотреть
на него, неподвижно сидящего у порога и словно превратившегося в
неодушевленный предмет.
Смерть Лорана изменила не меня, а условия моего существования.
Несколько месяцев я провел в каком-то оцепенении. Мама все взяла на себя,
ее чувства ко мне сосредоточились на заботе о моем физическом здоровье. У
меня было "затемнение в левом легком". Она не успокоилась, пока не
добилась для мен освобождения от военной службы. Я был рад этому, хотя и
сгорал от стыда. В конце концов я стал еще более нелюдимым и злился на
маму. Она же, избавившись от своих волнений, с каждым днем все больше и
больше погружалась в дела Мальтаверна. И так как в том году мы купили
автомобиль марки "дион-бутон", она то и дело отправлялась на несколько
дней в деревню. Расстояний больше не существовало. Еще в прошлом году,
чтобы попасть в Малыаверн поездом, приходилось делать две пересадки. Уже
под сводами Южного вокзала мы чувствовали себя оторванными oi дома.
Большие ланды, единственная мо отчизна, были далеки, как звезда. А теперь
я знал, что она начинается сразу же по вые аде из Бордо, и по шоссе, если
не подведет мотор и если мы не разобьемся, можно за каких-нибудь гри часа
покрыть сотню километров, осеняющую Бордо от Мальтаверна.
Я пишу о чем попало, лишь бы не касаться наболевшей раны, которая
мучительно ныла после юго. как уснул Лоран. Что произошло между мамой и
мной? В чем я мог ее упрекнуть? Она все берег на себя, освобождает меня от
всего Когда она, как сейчас находится в Мальтаверне, я полыуюсь в Бордо
свободой, какой не знал никогда ни один студент, - кухарка и дворецкий в
полном моем распоряжении. Если я не способен воспользоватьс этой свободой,
то уж никак не маму я должен упрекать
- Почему у тебя нет друзей? Почему ты оказываешься от приглашений или
подпираешь стену во время танцев0
Я не танцую потому же, почему не охочусь. Это все одно и то же...
Нет, совсем не одно и тоже. То, что я сейчас расскажу, уже пережитое, а
не история в ее становлении, хотя история все еще продолжается. Донзак
сумеет уловить разницу между истолкованным и обработанным мною документом
и тем, что изо дня в день, из страницы в страницу принимает облик
неизбежной судьбы.
Донзак сумеет истолковать ложь, которой оборачиваются мои умолчания, и,
без моею ведома, превратит ее в правду, ту правду, которую я сам хсмел бы
вырвать из себя, которой я домотаюсь с пугающей меня страоью, пугающей
потому, что речь идет о маме, потому что ее я постепенно разоблачаю, и по
мере тою, как раскрывается ее истинный образ, мне становится страшно.
Но теперь я бочьшс не один. Я больше ей не подвластен Явился некто
Некто. Все началось в книжной лавке Барда, в Пассаже, соединяющем улицу