"Франсуа Мориак. Мартышка" - читать интересную книгу автора

Обезумев от страха, Гийу тер лицо грязным носовым платком.
- Не надо в мешок, бабуся!
Мальчик был лишен чувства юмора и все принимал за чистую монету.
- Ну-ну, дурачок! - сказала баронесса, привлекая к себе внука.
Но тут же мягко оттолкнула его.
- Не знаешь, как к нему приступиться, настоящая мартышка! Уведите его,
фрейлейн. Иди умойся...
Стуча зубами от страха, мальчик пролепетал:
- Я пойду к учителю, мама, я буду слушаться!
- Вот и хорошо. Видишь, какой ты умный мальчик.
Умывая Гийу из крана над лоханью, фрейлейн старалась успокоить его:
- Это они хотят напугать тебя, а ты им не верь, плюнь на них.
Галеас вдруг поднялся с кресла и, не глядя на присутствующих, произнес:
- Солнышко выглянуло. Пойдешь со мной на кладбище, малыш?
Гийу не особенно любил гулять с отцом, но на этот раз быстро протянул
ему руку и, всхлипывая, поплелся вон из кухни.


Дождь перестал. Мокрая трава блестела под теплыми солнечными лучами.
Дорога в деревню шла через луга. Гийу ужасно боялся коров, которые,
завидев прохожего, подымали голову и долго следили за ним глазами, словно
раздумывая, броситься на него или не стоит. Отец сжимал ручонку сына и не
произносил ни слова. Они могли ходить целыми часами, не разговаривая. Гийу
не догадывался, что бедный барон с трудом переносит это гнетущее молчание,
что он старается собраться с мыслями, но тщетно: он не знал, о чем
говорить с ребенком. На кладбище они проникли через заросший крапивой
пролом в стене позади церкви.
На могилах увядали букеты, принесенные в день всех святых. Галеас
выпустил ручонку сына и взялся за тачку. Гийу смотрел вслед удалявшейся
фигуре отца. Заштопанная коричневая фуфайка, отвислые на заду брюки,
спутанная густая шевелюра и маленький беретик - вот это он, его папа. Гийу
присел на могильную плиту, почти ушедшую в землю. Осеннее солнце слегка
нагрело камень, но мальчику было холодно. А вдруг он простудится, заболеет
и не сможет завтра выйти из дому? Умрет... Станет таким же, как те, что
лежат здесь, в этой жирной земле, станет как мертвецы, которых он силился
представить себе, как эти люди-кроты, чье присутствие выдают лишь
низенькие холмики.
За кладбищенской оградой он видел по-осеннему безлюдные поля, иззябшие
виноградники, липкую и черную землю, словно смазанную маслом, эту
враждебную человеку равнодушную стихию, столь же коварную, как волны моря,
довериться которым может только безумец. У подножия холма бежал ручеек,
приток речки Сирон, вздувшейся от осенних ливней, впитывавшей в себя тайны
болот и непроходимых зарослей; Гийу слыхал, что иногда на том берегу
поднимали бекасов. Мальчик, извлеченный из своего убежища, дрожал от
холода и страха, очутившись среди всей этой враждебной жизни,
недружелюбной природы. По склонам холмов блестела кармином новая черепица
на кровлях домов, но его взгляд бессознательно обращался к бледно-розовой,
слинявшей под дождями, старой круглой черепице. Возле него ящерицы
оскверняли стены храма, один витраж был разбит. Гийу знал, что боженьки
там больше нет, что господин священник не пожелал оставить здесь боженьку,