"Уильям Сомерсет Моэм. Макинтош" - читать интересную книгу автора

Он поздоровался в ответ, сел за свой стол и принялся работать над
отчетом, который настойчиво требовал губернатор Самоа, а Уокер, как обычно
оттягивая время, до сих пор не позаботился приготовить. Макинтош писал и
мстительно думал, что Уокер запоздал с отчетом из-за своей малограмотности:
у него перо и бумага вызывают непреодолимое отвращение; а вот теперь, когда
доклад наконец готов, сжатый, четкий, официальный, он заберет труд своего
подчиненного, не сказав ни слова похвалы, даже наоборот, еще сострит
как-нибудь и посмеется и отправит вверх по инстанциям как собственное
произведение. А ведь сам двух слов связать не умеет. Макинтош со злобой
подумал, что всякая карандашная вставка шефа заведомо будет по-детски наивно
и плохо сформулированной. А если он возразит или захочет сделать ее
вразумительной, Уокер разъярится и будет кричать: "Черта ли мне в
грамматике? Я хочу, чтоб было сказано именно это и именно так!"
Наконец явился Уокер. Туземцы сразу окружили его, стараясь завладеть
его вниманием, но он грубо оборвал их и велел сидеть и помалкивать, не то,
если будет шум, он выставит их за дверь и сегодня не примет.
- А, Мак! - кивнул он Макинтошу.-- Проспались наконец? Не понимаю,
чего вы валяетесь в постели чуть не целый день! Вставали бы до света, как я.
Лежебока!
Он тяжело плюхнулся в кресло и утер лоб большим пестрым платком.
- Пить хочется, черт подери!
Он обернулся к полицейскому, который стоял у дверей - эдакая
живописная персона в белой куртке и лава-лава (набедренной повязке
самоанцев), - и приказал подать каву. Чаша с кавой стояла в углу
канцелярии. Полицейский зачерпнул половинку скорлупы кокосового ореха и
подал Уокеру. Тот брызнул несколько капель на пол, пробормотал требуемое
обычаем приветствие, присутствующим и жадно осушил скорлупу. Потом велел
полицейскому напоить туземцев, и каждый с теми же церемониями напился из
скорлупы - по порядку, определяемому возрастом или занимаемым положением.
Только тогда Уокер приступил к делу. Он был заметно ниже среднего
роста, просто коротышка, и поражал неимоверной толщиной. Крупное мясистое
бритое лицо подпирал огромный тройной подбородок, щеки обвисали по сторонам
тяжелыми складками; небольшой нос и глаза тонули в сале, и, если не считать
полумесяца седых волос на затылке, совершенно голая лысая голова. Что-то
вроде мистера Пиквика, нелепая, гротескная фигура - и все же, как ни
странно, в нем было свое достоинство. Голубые глазки за большими очками в
золотой оправе смотрели проницательно и весело, а в выражении лица было
несокрушимое упорство. Ему уже исполнилось шестьдесят, но природное
жизнелюбие не поддавалось натиску возраста. Несмотря на толщину, двигался он
быстро, а ступал тяжело и решительно, словно хотел оставить на земле
отпечатки своих шагов. Голос у него был громкий и грубый.
С тех пор как Макинтош получил назначение на должность его помощника,
прошло уже два года. Уокер, который четверть века занимал пост
администратора Талуа, одного из относительно крупных островов архипелага
Самоа, был широко известен лично или хотя бы по рассказам в Южных морях, и
Макинтош с живым любопытством предвкушал встречу с ним. Перед тем как
отправиться на Талуа, он по какой-то причине недели на две задержался в Апии
и в гостинице Чаплина и в Английском клубе успел наслушаться бесчисленных
историй про своего будущего начальника. Теперь он с горечью вспоминал о том,
какими интересными они ему поначалу показались. С тех пор он их сто раз