"Уильям Сомерсет Моэм. В львиной шкуре" - читать интересную книгу автора

Когда капитан Форестьер говорил Элеоноре, что такой-то человек,
которого все считали приятной личностью, не "пукка сахиб", спорить было
бессмысленно. Она знала, что суждение ее мужа окончательно, и была готова
безоговорочно с ним согласиться.
После двадцати лет совместной жизни у Элеоноры было, по крайней мере,
одно твердое убеждение, и заключалось оно в том, что Роберт Форестьер --
совершенный тип английского джентльмена.
- И я не знаю, создавал ли Бог что-нибудь более прекрасное,-- говорила
она.
Надо сказать, что капитан Форестьер был слишком уж совершенным типом
английского джентльмена. В сорок пять лет (Элеонора была на два или три года
старше) он был все еще красивым мужчиной с волнистыми, обильно тронутыми
сединой волосами и франтоватыми усиками; у него была обветренная, здоровая
загорелая кожа человека, много бывающего на свежем воздухе. Он был высоким,
худощавым, широкоплечим и с головы до пят выглядел солдатом. Держался он
просто и открыто, смех его был громким и откровенным. В разговоре, в
манерах, в одежде он был настолько типичен, что в это почти не верилось. Он
был до такой степени сквайром, что это наводило на мысль об актере,
превосходно исполняющем свою роль. Прогуливаясь по набережной Круазетт с
трубкой в зубах, в брюках гольф и твидовом пиджаке, он так походил на
английского спортсмена, что это было просто поразительно. И его разговор,
банальная легковесность суждений, его очаровательная учтивая тупость были
так характерны для отставного офицера, что невольно приходило на ум, будто
он играет роль.
Когда Элеонора узнала, что дом у подножия их холма снял сэр Фредерик
Харди, она очень обрадовалась. Роберту будет приятно иметь по соседству
людей своего класса. Она навела справки у друзей. Оказалось, что сэр
Фредерик после недавней смерти своего дяди стал баронетом и решил провести
на Ривьере два или три года, пока не будет выплачен налог на наследство.
Ходили слухи, что в молодости он был большим ветреником, но теперь ему было
уже за пятьдесят, у него была жена, очень славная женщина, и двое маленьких
сыновей. К сожалению, леди Харди когда-то играла на сцене, а Роберт
относился к актрисам несколько предубежденно, но все говорили, что у нее
безупречные манеры и что догадаться о ее былой профессии невозможно.
Форестьеры познакомились с ней на чаепитии, куда сэр Фредерик не пошел, и
Роберт признал, что она производит очень приятное впечатление; Элеонора,
желая сойтись с ними поближе, пригласила их обоих на ленч. Назначили день.
Форестьеры пригласили много людей для знакомства с ними, и Харди поэтому
немного задержались. Элеонора, увидев сэра Фредерика, сразу же ощутила к
нему симпатию. Выглядел он моложе, чем она ожидала, на его коротко
остриженной голове не было ни единого седого волоса; в его облике было
что-то мальчишеское, и это делало его довольно привлекательным. Он был
худощав, чуть пониже ее ростом; у него были яркие, дружелюбные глаза и живая
улыбка. Она заметила на нем такой же гвардейский галстук, какой иногда
надевал Роберт; одет он был похуже Роберта, словно только что сошедшего с
витрины, но держался так, словно не придавал своему костюму никакого
значения. Элеонора вполне могла поверить, что в молодости он был ветреником,
и не собиралась осуждать его за это.
- Я должна представить вам своего мужа,-- сказала она.
Она позвала его. Роберт болтал на террасе с кем-то из гостей и не