"Уильям Сомерсет Моэм. Ровно дюжина" - читать интересную книгу автора

каменистый берег, купальные кабинки, облупленные, серые, выстроились в
длинный ряд. Никто не сидел на скамейках, которые муниципалитет позаботился
расставить на набережной, но несколько приезжих бодро прохаживались
взад-вперед для моциона. Мне встретился старый полковник с красным носом и в
бриджах, топавший в сопровождении терьера, две пожилые женщины в коротких
юбках и прочных ботинках и некрасивая девушка в берете. Никогда еще я не
видел набережную такой пустынной. Меблированные комнаты выглядели как
неопрятные старые девы, все поджидающие возлюбленных, которые никогда не
вернутся, и даже у "Дельфина" вид был унылый и заброшенный. Сердце у меня
сжалось. Жизнь сразу представилась беспросветно тоскливой. Я вернулся в
гостиницу, задернул у себя в номере занавески, помешал угли в камине и
попробовал развеять свою меланхолию чтением, однако обрадовался, когда
пришло время одеваться к обеду. Когда я спустился в ресторан, постояльцы уже
сидели за столом. Я бегло окинул их взглядом. Была там дама средних лет,
одна, и два пожилых господина, очевидно игроки в гольф, краснолицые и
плешивые, поглощавшие пищу в угрюмом молчании. Кроме них, в комнате
находилась только еще группа из трех человек, сидевшая отдельно в нише окна,
та сразу привлекла мое внимание. Составляли эту группу старый господин и две
дамы: одна старая - вероятно, его жена, другая моложе - возможно, дочь. В
первую очередь меня заинтересовала старая леди. На ней было необъятных
размеров черное шелковое платье и черный кружевной чепец; на запястьях
массивные золотые браслеты, на шее тяжелая цепочка с большим золотым
медальоном, под горлом большая золотая брошь. Я и не думал, что кто-то еще
носит такого рода драгоценности. Нередко, проходя мимо антикварной лавки или
ломбарда, я задерживался перед витриной поглядеть на эти безнадежно
устаревшие украшения, такие громоздкие, дорогие и безобразные, и с улыбкой,
к которой примешивалась грусть, думал о давно умерших женщинах, что когда-то
их носили. Они наводили на мысль о тех временах, когда кринолин уже уступал
место турнюрам и оборкам, а плоскую шляпку вытеснял капор с высоченным
козырьком и лентами. В те дни англичане любили все добротное и крепкое. В
воскресенье утром они ездили в церковь, а после церкви прогуливались в
Гайд-парке. Задавали обеды из двенадцати блюд, и хозяин дома сам нарезал
ростбиф и цыплят, а после обеда дамы, умевшие играть на фортепьяно,
услаждали собравшихся "Песнями без слов" Мендельсона, а джентльмен,
обладатель прекрасного баритона, исполнял старинную английскую балладу.
Вторая женщина, та, что помоложе, сидела ко мне спиной, и сперва я
только отметил, что она худенькая, как девочка. У .нее были роскошные
каштановые волосы, уложенные в сложную прическу. Платье на ней было серое.
Все трое разговаривали между собой вполголоса, но вот она повернула голову,
и я увидел ее профиль. Он был поразительно красив. Носик прямой, изящный,
безупречная линия щеки; а прическа-то как у королевы Александры. Обед
кончился, и все трое встали с мест. Старшая леди выплыла из комнаты, не
глядя ни вправо, ни влево, младшая за ней. И тут я, к ужасу своему, увидел,
что она старая. Платье ее было очень простое, юбка подлиннее, чем тогда
носили, и в покрое что-то старомодное. Может быть, талия чуть более
подчеркнута, чем принято, но общий его рисунок - девический. Она была
высокого роста, как героини Теннисона, легкая, длинноногая, грациозная. Нос
я уже успел отметить - это был нос греческой богини; рот был прекрасен,
глаза большие, синие. Кожа, естественна, чуть слишком туго обтягивала кости
лица, и на лбу и у глаз обозначились морщинки, но в молодости она, наверно,