"Герман Матвеев. После бури (повесть)" - читать интересную книгу автора

- Вот ведь какое явное несоответствие, - начал он. - По счислению
православной церкви от сотворения мира нынче исполняется семь тысяч
четыреста пятнадцать лет, а по заграничной церкви считается восемь тысяч
восемьсот шесть лет. Большая разница получается. Почему бы это? Как вы об
этом можете рассудить?
Вместо ответа задержанный взглянул исподлобья на околоточного и, кивнув
головой на печку, сказал:
- Надо бы дров подкинуть.
- Подкиньте, - разрешил Кандыба.
- А что, я тебе нанимался в истопники, что ли?..
Кандыба встал и подошел к печке. Нагнувшись, он неторопливо начал
укладывать поленья на красные угли. Мужчина отодвинулся и молча наблюдал.
Вдруг он быстрым и точным движением взял березовое полено, взмахнул и сильно
ударил околоточного по затылку. Послышался хруст, словно удар пришелся по
спелому арбузу. Кандыба выпрямился, но в глазах у него все потемнело, и он
со стоном рухнул на пол.


5. СО ЗВЕЗДОЙ

В рабочем бараке было шумно Через тонкие перегородки комнат в коридор
доносились пьяные голоса, топот ног. В одной из комнат тренькала балалайка и
в разноголосицу играли три гармошки, а казалось, что их десяток.
Ребята в нерешительности остановились в темном коридоре. "Что делать?
Идти славить по комнатам или спеть здесь?"
Открылась дверь, и в коридор вышел Никитич. Придерживаясь одной рукой
за стену, он неуверенным шагом направился к выходу. Поравнявшись с ребятами,
посмотрел на звезду и подмигнул.
- Славить пришли? - спросил он и, не дожидаясь ответа, вышел на двор.
- Пойдем к Данилову, - предложил Кузя.
- Данилова дома нет. Он холостой, в гости пошел к своим, - ответил
Вася.
Вернулся Никитич и, прислонившись спиной к столбу, уставился на ребят.
- Ну, что стали? Зачинай! - сказал он, засунув руки глубоко в карманы и
поеживаясь от холода. Борода у него торчала в разные стороны, брови
нахмурены.
Кузьма неуверенно запел: "Рождество твое..." Остальные подхватили. Пели
тихо, медленно. Голоса от волнения дрожали. В конце молитвы осмелели и "Дева
днесь" пели звонко, перекрывая пьяный шум барака.
Гармошки замолкли. В коридор выскочили сначала дети. Все они были
сегодня в новых рубахах, платьях, причесанные, с чистыми лицами, и только
вокруг глаз у них не отмылась угольная пыль.
Впрочем, и у взрослых, которые вышли следом за ними, глаза были словно
нарочно подведены черной краской. v От раскрытых дверей стало светло.
Женщины, увидев славелыциков, возвращались обратно, выносили и совали им по
карманам гостинцы: картофельные шаньги, куски морковных пирогов, леденцы.
Сердобольная Настасья принесла громадную коврижку и, положив ее на руки
Марусе, заплакала.
- Сиротки горемычные...
Рабочие сумрачно смотрели на сгрудившуюся стайку ребят. Это был живой