"Эдуард Маципуло. Нашествие даньчжинов " - читать интересную книгу автора

удерживался от зевоты, чтобы не обидеть хозяина. Он рассказал еще несколько
историй о Желтом, потом помог мне подняться в мою комнату.
- Вы очень предусмотрительно заплатили мне сразу за весь срок, - сказал
хозяин, поддерживая меня за локоть и хомут одновременно. - Я в восторге от
вашей предусмотрительности. Из вас получился бы очень хороший торговец.
Мы стали размышлять вслух: как же мне улечься на широкую кровать,
застеленную хрустящими великолепными простынями, о которых я мечтал трое с
лишним суток.
- Интересно, что придумал директор заповедника? - спросил я. - Не
думаю, что он приспособился спать стоя, как слон.
- И верно! - воскликнул мой понятливый хозяин. - Вам немедленно нужно
перенять его богатый опыт. Он уже больше года носит такие же доски на шее.
Я переоделся с помощью хозяина в подходящий для визита костюм. К
сожалению, майки и нательные рубахи не делают распашными, поэтому лишь
верхнюю рубашку я надел на голое тело.
- Но ведь нужен какой-то существенный повод! - вспомнил я. - Иначе у
синьора Джузеппе будут неприятности. Похоже, я на него дурно влияю, и
поэтому...
Мы стали думать, перебрали все мои знания и умения. Остановились на
самом надежном, имеющем устойчивый спрос в этом мире. Жители чхубанга и
поселка за крепостью имели множество приемников, магнитофонов,
видеоаппаратуры и прочей техники, но монахи-электрики, обслуживающие местную
подстанцию ЛЭП, не могли справиться с ремонтом всей этой прорвы, которая
почему-то быстро выходила из строя. Короче говоря, хозяин вспомнил, .что и у
Джузеппе стоит в углу какая-то штуковина, которую он прямо-таки мечтает
отремонтировать.
Я шел по центральной улице чхубанга, придерживая руками колоду. Шею уже
здорово натерло, а что будет дальше? Сдеру кожу до мяса, начнется воспаление
с загноением, и кровь быстро доставит в мозг то, что меня убьет. А
деревянное украшение снимать нельзя. Выходит, меня иносказательно
приговорили к смерти? Вот тебе и хваленая гуманность монахов...
На каменных ступенях и плитах тротуаров были расстелены циновки и
застиранные коврики, на которых было аккуратно разложено всего понемногу -
от восточных пахучих сладостей и предметов культа до сверхсовременных
японских транзисторов и американских видеокассет. Но транзисторы
помалкивали, и люди вокруг почти не разговаривали друг с другом. Над
пропастью стояла тишина, сдобренная синими прохладными сумерками.
Даньчжины со сдержанным любопытством разглядывали меня. Некоторые -
враждебно. Какая-то старая женщина с распущенными волосами загородила мне
дорогу и" начала ругать плачущим голосом моих родителей, всех родственников
и друзей, а также тех, кто принимал роды у моей матери, кто давал мне пищу и
кров, кто учил меня грамоте и уму-разуму... Я старался обойти ее стороной,
но она забежала вперед и начала ругать уже меня самого, причитая и
размахивая сухими маленькими кулачками.
- Тэураны убили всех ее сыновей, - сказал торговец, сидя на корточках
возле циновки. - Купите что-нибудь, господин.
- У нее были хорошие сыновья, охранники тигров, - сказал другой
торговец, сидя на корточках возле раскрытого зева лавчонки. - Купите у меня
что-нибудь, господин.
Лицо старой женщины дрожало и было мокрым от слез. Ее морщинистое горло