"Александр Матлин. Мое еврейское образование " - читать интересную книгу автора

My Jewish Education

HomeContact Me

Александр МАТЛИН

МОЕ ЕВРЕЙСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ


Было это более шестидесяти лет назад, но все отчетливо врезалось в мою
память. По сей день стоит перед глазами серая деревня с невзрачными серыми
срубовыми избами по обеим сторонам широкой, заросшей травой улицы. Это -
Белый Яр, маленькое село на восточном берегу Волги, где-то между Куйбышевым
и Ульяновском, куда эвакуирована наша семья. Считается, что здесь мы будем в
безопасности от немцев, которые уже у Сталинграда и вот-вот начнут
подниматься вверх по Волге. Здесь нет ни электричества, ни водопровода, ни
канализации. Люди здесь странно говорят, странно себя ведут, и почти всех
мальчишек в деревне зовут одинаково: Шурка. Я - Александр, то есть тоже
Шурка; поэтому я должен вписываться в это общество. Но я не вписываюсь. Для
местных жителей мы - эвакуированные, Е¤куированыЕГ, как они говорят, -
смешные и непонятные существа из большого города, то есть из далекого мира,
о котором они знают разве что понаслышке.
Каждый день с утра до вечера несколько мальчишеских лиц торчат в окнах
нашей избы, с любопытством разглядывая нас и нашу единственную комнату.
Занавесок у нас нет, а если бы они и были, мы бы не могли занавесить окна.
Закрывать свое жилище было бы оскорблением для местных жителей, признаком
крайнего неуважения. Иногда мальчишки - те, которые посмелее - заходят в
избу и молча сидят у двери, наблюдая, как мы ужинаем, читаем книги, или
просто передвигаемся по избе. Они не стучат в дверь, не спрашивают
разрешения войти и не здороваются; этих атрибутов нет в их культуре. Они
просто сидят и смотрят. Мы тоже смотрим на них, потому что если не смотреть,
они тут же своруют то, что попадется под руку - ложку, катушку ниток, кусок
хлеба. Ясно, что в их культуре воровство - это обычная норма поведения.
Однажды в конце лета мы видим, как по селу ходит учительница начальной
школы. Она заходит в каждую избу и записывает детей, которым исполнилось
восемь лет; эти дети должны первого сентября идти в школу. Мне еще только
семь, но я бегло читаю, я умею писать и могу считать до ста, а то и больше.
Я прочитал и запомнил наизусть множество стихов Пушкина и Некрасова, и мне
безумно скучно дома. Я просто умираю от желания поскорее пойти в школу. Я
страстно прошу учительницу записать меня в первый класс, я умоляю, я плачу
навзрыд, и, в конце концов, жалость берет свое: меня принимают в школу. Ура!
Первый день в школе начинается с переклички. Учительница, глядя в
классный журнал, по очереди называет фамилии детей, и тот, кого она назвала,
должен встать и ответить на два вопроса: 1) какой твой день рождения? и 2)
какая твоя национальность? Когда подходит моя очередь, я чувствую себя
растерянным. Я не знаю, что такое национальность. Эти деревенские
восьмилетние мальчики и девочки, которые еле-еле могут считать до десяти и
не знают ни одной буквы, на вопрос о национальности отвечают без запинки:
русский. А кто я?
- В чем дело, Матлин? - говорит учительница. - Ты что, не знаешь своей