"Непонятные" - читать интересную книгу автора (Каипбергенов Тулепберген)17Миновало полгода с тех пор, как Ерназар взвалил на себя бремя нукерской службы. Он убедился, что служить хану — все равно что ходить по острию ножа. Не будешь постоянно начеку, зазеваешься — тебя, улыбаясь тебе и льстя, прикончат без всякого сожаления. Ерназар находился в положении более привилегированном, чем остальные нукеры. Его выделял и поощрял Махмуднияз; он отличился в набеге на Бухару, за что был удостоен ханом белого ножа. Однако в своем поведении Ерназар, считали окружавшие его люди, допускал оплошности, которые отдаляли от него и нукеров, и дворцовую верхушку… В Хиве взбунтовались как-то туркмены. Ерназар будто бы случайно упустил их главаря — своего знакомца Аннамурата из Куня-Ургенча. И хотя никто за недостатком улик не мог обвинить его в этом прямо, пятно недоверия вновь легло на Ерназара. Махмуднияз, правда, по-прежнему освобождал его от учений, давал ему больше воли, чем другим своим подчиненным. И Ерназар пользовался этим, чтобы многое увидеть и многое узнать… Ему удалось подкараулить русского толмача Михайлова и завести с ним беседу. Михайлов был того же возраста, что и Грушин, может, чуть старше, а вот таких светлых, отливавших чистым золотом волос, как у него, Ерназар не встречал еще ни у одного человека. Ерназар назвал Михайлову свое имя и сразу же сказал, что был у него близкий, как брат, русский друг Грушин. В доказательство он тут же выпалил несколько русских слов, которым обучил его когда-то Грушин. Михайлов сообщил, что посол отбывает из Хивы, потому что его переговоры с ханом уже завершились. — Я об очень многом и важном хотел вам поведать! — Ерназар боялся, как бы Михайлов не принял его за ханского доносчика, как бы не показал ему спину, поэтому решил выложить ему главное без затяжек. — Я из каракалпаков, есть в Хорезме такой народ, нас мало! Надо так сделать, чтоб русский царь оказал нам свое покровительство. Наше спасение, я думаю, в этом! В присоединении к России. Михайлов, не скрыв удивления, сосредоточенно почесал в затылке. — Ну, брат, задал ты мне задачку… По моему разумению, наш царь не стремится покушаться на чужие государства, противопоставлять один народ другому… Зачем, однако, вам, каракалпакам, все это нужно? — Наши предки из века в век мечтали о том, чтобы найти сильную защиту могучего покровителя — это раз. У вас, у русских, как рассказывал мне Грушин, есть большие ученые, наука развита, вот и мы испили бы свою долю из источника мудрости — это два! — Ерназар ясно видел, что Михайлов осторожничает с ним, опасается, нет ли тут какого-нибудь подвоха… — Да ты не сомневайся, брат, я к тебе с открытой душой, с чистыми намерениями! Если кто и рискует в этом логове лжи и доносов — так это я… — Если говорить начистоту, то ты зря обратился, Ерназар, ко мне… Да и решить твои вопросы… Даже для моего начальника это нелегко. К нему, я знаю, обращались туркмены с подобной же просьбой. Он пообещал им, как только окажется в России, передать ее царю на рассмотрение. — Да-а-а, видно, нечего ждать вечером тепла от солнца, которое утром не согрело… — Ерназар приуныл. — Нет, Ерназар, ты не прав. Чем сидеть сложа руки и ждать, пока солнце согреет, надо самому разжечь костер. Кто сам не может добыть огонь, тот и под солнцем будет всего-навсего добычей для воронов… — Для нас, по-моему, таким огнем могло бы стать свое, самостоятельное ханство! Да только самим, без помощи, нам этого никогда не добиться. Что мы сами? Горсточка людей — бесправных и нищих. — Я тебе скажу вот что! Никакая держава, большая ли, маленькая ли, не может обойтись без войска. Например, ты сейчас просто нукер, так? Даже сделайся ты военачальником, все равно ты будешь, как у нас говорят, генералом без армии! Нужно, пойми, нужно прежде всего иметь войско. — Заметив, что Ерназар совсем нос повесил, Михайлов засмеялся: — Да не вешай ты нос, не клони голову к земле, милый брат… Ты благородный джигит, о своем народе страдаешь, значит, надо искать пути-выходы, подходить с расчетом, с умом. Это самое главное — с умом! Наши, братец ты мой, чиновники да господа рисковать не любят. Подержи совет со своими джигитами, составьте прошение от имени би-ев — и прямым ходом в Оренбург. Но прежде всего надо собрать сильный, хорошо обученный отряд нукеров, от ряд из каракалпаков. Поверь, коли наши чиновники узнают об отряде, они скорее тебе помогут, тебе и твоему правому делу. Может, даже к царю тебя направят… — Михайлов дружески похлопал Ерназара по плечу и повторил:- В Оренбург приезжай только тогда, когда за тобой будет сила! Нукеры будут! Уразумел? — Объясните мне, какая разница существует между русскими и инглисами? — В каком смысле — разница? — не понял Михайлов. — Ну, в отношении к слабым, малочисленным народам? — Мудреные вопросы ты задаешь мне! Не знаю, что тебе и ответить, чтоб не отговорка была, а правда. Я так думаю, что солдат — русский ли, англичанин ли — не станет по своей воле обижать слабого. А вот цари да короли — русский, английский или какой-нибудь иной, как и ханы да эмиры, не больно-то они обременяют себя заботами о народе. Они хорошо относятся лишь к тем, кто ест с одного с ними блюда, а кто и подальше от них… Не очень я верю в доброту царей и тебе не советую… Коли доведется тебе, Ерназар, быть в Оренбурге, тебе или твоим друзьям, найди меня, я о тебе позабочусь! — Михайлов крепко обнял Ерназара на прощание… Не успело отбыть из Хивы русское посольство, как Ерназара вызвали во дворец к хану. На этот раз хан принял его тотчас же. Едва Ерназар переступил порог его пышной приемной, как хан обратился к нему: — Ну вот, Алакоз, настало для тебя время послужить мне. Ты добился славы, избежал смерти, удостоился белого ножа! — Наш великий хан, мои постоянные думы не о том, что я совершил во славу вашу, а о том, что совершу… — Запомни! Стрелок, который торопливо прицеливается, в мишень не попадает… Почитай за счастье, что я хочу говорить с тобой сам, а не через приближенных моих! Подойди и приложись лбом к ножкам моего трона. Ерназар выполнил повеление хана, но, когда он возвращался на свое место, успел вставить слово главный визирь: — Наш великий хан, если даже за вором никто не гонится, он все равно убегает… Такова сила привычки. — Если отец оставляет сыну в наследство возвышенность, сын обязан на нее взобраться, — спокойно и с достоинством ответил Ерназар. Хан пропустил мимо ушей словесную перепалку между главным визирем и Ерназаром — она стала привычной. — Алакоз, твоя мудрая мать еще в молодые свои годы, как мне передавали, сказала: «Если на небе не будет луны, человек собьется с пути, если не будет солнца — душа его потемнеет». Чтобы никто не заблудился, чтобы ничья душа не стала черной, я направил в твою страну светоча знаний — ишана. Он взял себе имя — Каракум-ишан. Теперь настала твоя очередь — я направляю тебя в родные твои степи. Отныне ты бий своего рода. Но с первого же дня, как ты окажешься на месте, я вменяю тебе по всем делам советоваться с Каракум-ишаном! Я желаю слышать из уст ишана похвалы тебе! Только похвалы!.. — Наш великий хан… — Не перебивай меня! Не возносись чересчур высоко, не злоупотребляй моей благосклонностью!.. Брюхо твое принадлежит тебе, а твои руки, которые держат оружие, отныне и навсегда принадлежат хану и Хиве! — Наш великий хан… — не унимался Ерназар. — Язык — враг головы, Алакоз! Ты много рассуждаешь, и потому люди называют тебя волком, а действия, поступки твои — поступками голодной собаки. — Лисицы живут в большей сытости, чем волки, наш хан. — Все! Я все сказал, ты все слышал! А теперь прощай! Около дворцовых ворот Ерназара догнал знакомый стражник: — Скорее уходи из города, палван! Соглядатаи уже донесли, что ты разговаривал с русским толмачом. Не тяни время, отправляйся скорее, иначе бед не оберешься! Ерназар не раз видел в мечтах, как торжественно возвращается он в родные края, с каким почетом встречают его земляки. Ему было горько, что мечтам его не суждено осуществиться, что он возвращается в аул почти изгнанником. |
||
|