"Ричард Матесон. Дом Слотера" - читать интересную книгу автора

В безмолвии своей комнаты я размышлял о призраках.
Возможно ли, что дом посещается?.. Я лихорадочно размышлял, перебирал
"за" и "против".
Если откинуть то, что они могли быть плодом сна, существовали и тяжелая
вибрация, и странное гудение на высокой ноте, которое изводило мой мозг. Был
колдовской голубой свет, который мне приснился или действительно пробивался
под дверью. И, наконец, самое убийственное доказательство - утверждение
Сола, что он почувствовал руку на своей щеке. Холодную проклятую руку!
И все же трудно допустить существование призраков в трезвом объективном
мире. Сами инстинкты наши восстают против такой, сводящей с ума,
возможности. Ибо, если некогда был сделан первый шаг в сверхъестественное,
возврата нет. Нет понимания того, куда ведет эта странная дорога. Понятно
лишь, что это и неизведанно, и ужасно.
И настолько действенными оказались нахлынувшие предчувствия, что я
отложил в сторону нераскрытый блокнот и неиспользованную ручку и заторопился
в зал, заторопился в комнату Сола, как будто там происходило что-то не то.
Его неожиданный, нелепый храп в тот же миг принес мне облегчение. Но
улыбка моя была недолгой и тут же исчезла, когда я увидел на прикроватном
столике наполовину опустошенную бутылку ликера.
От потрясения я похолодел. Мелькнула мысль о дурном влиянии, хотя я и
не знал, где его источник.
И пока я стоял над распластанной фигурой, он застонал и повернулся на
спину. Он спал одетый, но одежда для сна была растерзана и помята. Я
заметил, что он небрит и чрезвычайно осунулся, а налитый кровью взгляд
направлен на меня, как смотрят на чужака.
- Чего тебе? - спросил хрипло Сол с неестественной интонацией.
- Ты в своем уме? - сказал я. - Ради бога, что?..
- Вон отсюда, - вновь сказал он мне, своему брату.
Я уставился на его небритое лицо и, хотя знал, что черты могут быть
искажены от выпитого, не мог отогнать мрачного предчувствия. В какой-то мере
он был непристоен - и дрожь отвращения пробежала по мне.
Я собирался забрать у него бутылку, когда он рванулся ко мне,
взбешенный. Рука его промахнулась - чувство пространства была притуплено
спиртным.
- Я сказал, убирайся вон! - закричал он в ярости, на щеках его
выступили красные прожилки.
Я попятился прочь, почти в ужасе, потом развернулся на каблуках и
заторопился в зал, дрожа от потрясения, от неестественного поведения моего
брата. Я долго стоял по другую сторону двери, прислушиваясь к тому, как он,
постанывая, беспокойно ворочается на постели. И я чувствовал, что вот-вот
заплачу.
Бездумно я спустился по сумеречной лестнице, миновал гостиную и
столовую, вошел в небольшую кухню. Там, в черном безмолвии, я поднял повыше
шипящую спичку и затем зажег тяжелую свечу, найденную на плите.
Когда я двигался по кухне, мои шаги казались забавно приглушенными,
будто я слышал их сквозь толстый слой ваты. Возникла нелепая мысль, что
словно сама тишина резко стучит у меня в ушах.
Проходя по левую сторону от буфета, я почувствовал, что двигаюсь с
трудом. Казалось, тяжелый воздух внезапно стал подвижным и борется со мной.
Настоящая дрожь пробежала по мне, потому что звон разбившегося блюда