"Грэхем Мастертон. Пария" - читать интересную книгу автора

измучен. Измучен и страшно нуждался в сне. После того несчастья я спал
самое большее по четыре-пять часов в сутки, чаще еще меньше, а завтра мне
нужно было рано встать, чтобы встретиться за завтраком с отцом Джейн;
затем я хотел заглянуть на площадь Холкок к Эндикотту, где выставляли на
продажу коллекцию редких маринистских гравюр и картин, на которые стоило
посмотреть.
Я выдержал с закрытыми глазами почти целую минуту. Потом снова открыл
глаза и увидел всматривавшегося в меня демона. И хотя я изо всех сил
затыкал уши, я все еще слышал это неустанное скрип-скрип, скрип-скрип,
скрип-скрип из сада.
А потом... Боже, я мог бы поклясться, что услышал пение. Слабый,
тоненький голосок, заглушаемый ветром, такой неясный, что он вполне мог
быть сквозняком, свистящим в камине. И все же этот голосок пел. Женский
голос, чистый и удивительно жалобный.
Я выволок себя из постели так поспешно, что ушиб себе колено о ночной
столик красного дерева. Демонический будильник упал со столика и покатился
по полу. Я был слишком перепуган, чтобы вставать медленно, поэтому мог
отважиться только на атаку в стиле камикадзе. Я стащил одеяло с кровати и
завернулся в него, как римский сенатор в тогу, а потом на ощупь, затаив
дыхание, добрался до окна.
Снаружи было адски темно, так что я почти ничего не видел. Небо и
холмы были почти одного цвета. Темные, с неясными очертаниями деревья
боролись с ветром, который безжалостно пригибал их к земле. Я вслушивался
и всматривался, всматривался и вслушивался. Я чувствовал себя сразу и
глупцом и героем. Я прижал ладонь к стеклу, чтобы оно перестало
дребезжать. Скрип садовых качелей как-то стих, и никто не пел, - я не
слышал ничьего голоса.
Однако это пение, эта удивительно мрачная мелодия все еще эхом
звучала в моей голове. Мне припомнилась матросская песенка, которую
старина Томас Эссекс пел в тот день, когда мы впервые встретили его на
Аллее Квакеров.

Мы выплыли в море из Грейнитхед
Далеко к чужим берегам,
Но нашим уловом был лишь скелет,
Что сердце сжимает в зубах.

Позже я нашел этот текст в книжке Джорджа Блайта "Матросские песни
старого Салема", но, в отличии от других запевок, эта песня не была
снабжена примечаниями, касающимися ее смысла, происхождения и связи с
местными историческими традициями. К ней был только один комментарий:
"Любопытно". Но кто мог распевать эту "любопытность" под моим окном так
поздно ночью и почему? Ведь во всем Грейнитхед могло найтись самое большее
с дюжину человек, знающих эту песню или хотя бы ее мелодию.
Именно про эту песенку Джейн всегда говорила мне, что она "безумно
грустная".
Я стоял у окна, пока не замерз. Мои глаза медленно привыкли к
темноте, и я смог различить черные скалистые берега пролива Грейнитхед,
обрисованные волнами прибоя. Я отнял руку от стекла. Ладонь была ледяной и
влажной. На стекле на секунду остался отпечаток моих пальцев, словно