"Грэхем Мастертон. Пария" - читать интересную книгу автора

себе позволить купить одну или две акварели, оправить их в позолоченные
или ореховые рамы и продать с прибылью в девятьсот процентов. Была и одна
картина неизвестного художника под названием "Вид западного побережья
Грейнитхед, конец XVII века", которая достаточно заинтересовала меня хотя
бы потому, что на ней был изображен полуостров, где я жил.
Аукционный зал был огромным, холодным, в викторианском стиле. Косые
лучи зимнего солнца падали в него через ряд высоких, как в соборе, окон.
Большая часть покупателей сидела в плащах, а перед началом аукциона
раздавалось "концертное" покашливание, хлюпанье носом и шарканье подошв по
паркету. Явилась едва ли дюжина покупателей, что было явно необычным для
аукционов у Эндикотта. Я даже не заметил никого из Музея Пибоди. Сам
аукцион также был вялым; Шоу с трудом ушел за 18.500 долларов, а редкая
гравюра в резной костяной раме - за 750 долларов. Я надеялся, что это не
знаменовало упадок в торговле связанными с морем редкостями. Ко всему
прочему, мне только не хватало к концу года обанкротиться.
Когда наконец аукционист выставил на продажу вид Грейнитхед, в зале
осталось от силы пять или шесть покупателей - не считая меня и одного
полоумного старикана, который являлся на каждый аукцион к Эндикотту и
повышал цену на любой лот, хотя все знали, что у него нет даже пары целых
носков и живет он в картонной коробке неподалеку от пристани.
- Стартовая цена - пятьдесят долларов. Есть желающие? - возвестил
аукционист, заткнув большие пальцы рук за проймы элегантного серого
жилета, украшенного цепочкой от часов.
Я по-кроличьи задвигал носом в знак подтверждения.
- Кто больше? Смелее, джентльмены, Эта картина является частью
истории. Побережье Грейнитхед в 1690 году. Настоящий раритет.
Желающих не было. Аукционист демонстративно вздохнул, ударил
молоточком и заявил:
- Продано мистеру Трентону за 50 долларов. Следующий лот, пожалуйста.
Меня на аукционе ничего больше не интересовало, поэтому я вылез из
кресла и пошел в упаковочную. Сегодня там царствовала миссис Донахью,
крупная ирландка в полукруглых очках, с морковно-рыжими волосами и
великолепнейшим задом, самым большим, который я когда-либо видел в жизни,
и один вид которого вызывал вполне определенные ощущения в штанах. Она
взяла у меня картину, потянулась за оберточной бумагой и веревкой, после
чего взревела басом, обращаясь к своему помощнику:
- Дэмьен, ножницы!
- Как здоровье, миссис Донахью? - с дрожью возбуждения в голосе
выдавил я.
- Еле жива, - ответила она. - Ноги болят, и давление не в порядке. Но
мне очень жаль вашу жену, мистер Трентон. Я даже расплакалась, как
услышала об этом. Такая красивая девушка, Джейн Бедфорд. Я знала ее еще
когда она под стол пешком ходила.
- Благодарю вас, - кивнул я.
- Значит, это и есть вид Салемского залива? - спросила она, поднимая
картину.
- Грейнитхед, точно к северу от Аллеи Квакеров. Видите этот холм?
Теперь там стоит мой дом.
- Ага. А что это за корабль?
- Корабль?