"Анна Владимировна Масс. Белое чудо " - читать интересную книгу автора

Я шла гулять. Когда я гуляла в своем старом полупальто, прохожие не
обращали на меня внимания, зато я сама сколько угодно могла рассматривать
прохожих, наблюдать всякие сценки, заглядывать в окна первых этажей, совать
свой нос куда не надо, не таясь и не опасаясь, что окружающие заметят мое
любопытство.
Теперь на меня все смотрели. И я сама не могла оторваться от
собственного отражения. Мое лицо невольно поворачивалось в сторону витрин, в
которых отражался мой силуэт. А в прохожих меня интересовало теперь только
то, как они смотрят на меня. И еще меня интересовали встречные дубленки. Их
попадалось довольно много, разных - новых и видавших виды, темных и светлых,
югославских с воротничком-стоечкой и витыми веревочными застежками,
арабских, с вышитыми кренделями, спортивных польских. Но ни одна не могла
сравниться с моей.
Когда я входила в магазины, мужчины придерживали передо мной двери и
пропускали меня вперед. Конечно, я теперь не во всякие магазины ходила. Это
раньше, отправляя меня гулять, мама совала мне деньги и хозяйственную сумку
и говорила: "Заодно купишь батон за тринадцать, две пачки масла и кило
яблок". А теперь тереться в булочных и молочных, пачкать нежную белую
замшу - нет уж, дудки. Впрочем, мама сама осознавала несопоставимость моего
теперешнего праздничного облика с прозаической толкотней продуктовых
магазинов и ни о чем таком не просила.
Я выбирала для прогулок людные, широкие, ярко освещенные улицы. Вернее,
выбирала не я, а она, моя элегантная повелительница. Теперь не я решала,
куда пойти, а она вела меня туда, куда ей хотелось. Например, в магазин
"Самоцветы" на Арбате. Там был красивый полумрак, только ярко светились
прилавки, и на них, под стеклом, лежали золотые и серебряные украшения,
кольца, колье и браслеты, матово-желтые сердолики и темные опалы в
драгоценных оправах. И тут моя белая красавица чувствовала себя как равная
среди равных. Она подводила меня к прилавкам, ее богатый мех гармонировал с
богатыми украшениями, и, хотя все эти украшения были мне недоступны, да и не
нужны, я чувствовала, как горят мои щеки и как на моем лице невольно
возникает выражение усталого высокомерия, как у тех шикарных и загадочных
женщин, которые умеют возникать откуда-то и исчезать куда-то.
Знакомых из класса я пока ни разу не встречала, да и не жаждала
встретить. Сразу началось бы: "Ух, ты! Ну, ты даешь! А по физике что задано?
А по алгебре что?" И вся загадочность сразу с меня слетела бы. Все бы
поняли, что я всего только школьница. Очень надо.
Но однажды я все-таки встретила знакомого - на узкой многолюдной
Петровке, возле большого мебельного магазина, куда приехала на троллейбусе,
просто так, оттого, что е и захотелось проехаться в полупустом троллейбусе.
Наш учитель биологии, Степан Васильевич, в своей потертой ушанке,
тесемочки которой были завязаны под подбородком, что делало его похожим на
старенького мальчика, стоял у магазина и придерживал за спинки купленные
стулья. Их было четыре, связанных по два, сиденье к сиденью. Они казались
большими и тяжелыми рядом с хрупким, сухоньким Степаном Васильевичем.
Учитель поглядывал по сторонам, ожидая, что кто-нибудь придет ему на помощь.
И что-то во мне рванулось к нему, рванулось изо всех сил, но она
решительной хваткой обняла меня за плечи и не пустила. "Еще чего выдумала! -
сказала она мне надменно. - Таскать за старикашкой какие-то стулья! Да ты
только представь себе, как это будет выглядеть со стороны! Отвернись и