"Анна Владимировна Масс. Белое чудо " - читать интересную книгу автора

подруги, не лучше и не хуже.
- А это... Такого ни у кого нет в нашем классе. Ни у кого во всей
школе! Ну - была не была!
- Какая прелесть! - в один голос сказали мама и Валентина Ивановна.
Я подошла к большому зеркалу. На секунду я даже усомнилась, я ли это.
Во-первых, та, в зеркале, выглядела гораздо старше, ей можно было дать лет
семнадцать, но уж никак не четырнадцать. А во-вторых... Если бы на улице мне
навстречу шла такая девушка, я бы, наверно, подумала: вот бы стать на нее
похожей!
Валентина Ивановна и мама оглаживали меня, оглядывали, снимали какие-то
невидимые пушинки и радостно удивлялись:
- Ну просто потрясающе!
- В самый раз, я же говорила!
- Ах, как тебе идет!
- Чудо!
Я спросила:
- А можно, я прямо в ней домой пойду?
- Конечно, поезжай! - сказала Валентина Ивановна. - И вообще, носи ее!
Хорошая вещь любит, когда ее носят. Она от этого играет. А когда ее берегут,
держат в шкафу, она задыхается, тускнеет. Так что ты носи ее! Желаю успеха!
В метро было мало народу. Мама села, а я не захотела садиться, чтобы не
беспокоить мою обнову, не травмировать ее. Я встала так, чтобы видеть в
темном стекле свое отражение. Мне все еще казалось, что это не я. Или,
вернее, что это мое второе "я", улучшенный вариант. Я, прежняя, могла гонять
ледышку по переулку, шлепать по лужам, могла, открыв рот, глазеть по
сторонам. Та, что отражалась сейчас в темном стекле, никогда бы так себя не
вела. Это было лирическое, нежное существо с потупленным взором, с
загадочной полуулыбкой. Я испытывала нечто похожее на то, что испытывает
человек, впервые надевший коньки. Училась по-другому держать спину,
поворачивать голову, даже смотреть и улыбаться. Мне еще предстояло многому
научиться, чтобы стать достойной своей замечательной обновы. Нежное,
приталенное чудо мягко обнимало меня, как будто вело по новому, приятному
пути, и я с наслаждением прислушивалась к его щекочущему шепоту.
Вот так у меня появилась белая дубленка. Я выделила ей в шкафу особое
место, отодвинула подальше от нее всю остальную одежду, чтобы ей было
свободнее. Я часто открывала шкаф и любовалась ею. Гладила мех. Чистила
резиновой щеточкой.
В школу я по-прежнему ходила в своем старом синем полупальто. Мне не
хотелось, чтобы моя красавица, моя гордость висела на грязной вешалке
школьного гардероба, смешиваясь с потрепанными куртками и вытертыми шубками
из синтетики. Чтобы она была как все. Пусть висит в тишине и чистоте моего
шкафа. Пусть поскучает. Ничего. Придет ее час.
И этот час приходил. Каждый вечер, закончив уроки, я открывала шкаф,
снимала ее с плечиков, надевала перед зеркалом - и чувствовала, как
преображаюсь не только внешне, но и внутренне. Я вдруг начинала ощущать себя
шикарной, загадочной женщиной из тех, которые не просто ходят по улицам, а
как бы возникают откуда-то из недр белых или красных "Жигулей" и тут же
исчезают в недрах магазинов или меховых ателье. Но в тот короткий миг, когда
они уже возникли и еще не исчезли, все смотрят только на них, кто с
восхищением, а кто с завистью.