"Илья Масодов. Ключ от бездны ("Школа" #2)" - читать интересную книгу автора

теряется в совершенной тьме, они идут по ней все дальше, не зная, куда
должны прийти, ветер поворачивает лицо, по обочинам аллеи проползают в
траве маленькие поезда игрушечных железных дорог, потом что-то начинает
чернеть впереди, это девушка стоит посреди асфальтовой дорожки, держит
собачку на поводке, на ней черный матерчатый плащ, который расстегнут,
ветер тянет волосы с ее белого лица, проходя мимо, Люба узнает Наташу по
глазам, по бархатным изгибам бровей, рот Наташи открыт, словно она дышит
летящим ветром, сама не умея вдыхать, и на поводке у нее совсем не собачка,
а какое-то страшное, низенькое существо, живая рыжая кукла, и лицо ее -
мертвенная жуть, оно не уродливо, оно покрыто печатью Вечного Проклятия.

Люба просыпается, дрожа от ужаса, и долго не может прийти в себя. Уже
довольно светло. Она встает и вынимает из комодика настольное зеркало.
Забравшись с ним в кровать, Люба смотрится в зеркало и находит что-то
незнакомое в собственном лице, будто оно помещено в витрину ювелирного
магазина, куда она только что вошла. Люба убирает со скул путанные волосы,
трет руками глаза, раскрывает их шире, приближает к поверхности стекла,
вглядывается в непригубленную голубизну каждого своего зрачка. Что ее так
пугает, что? Тот же нос, те же узкие губы, те же прозрачные брови, те же
уши, маленькие, прижатые к голове. Люба зевает, и как только приоткрывается
ее рот, она находит, то что искала, не во рту, а в чертах лица - печать
Вечного Проклятия лежит на ней, Наказания, пришедшего из прошлого, может
быть, такого далекого, что самой Любы тогда еще не было на свете, по
крайней мере она ничего не помнит о своей вине, но это было определенно
нечто страшное, такое плохое, что и представить себе нельзя, как можно было
его совершить - мерзкую, дикую гадость. Вот за это она и проклята, и
проклятие записано у нее на лице, и она будет носить его всегда, и каждый
сможет увидеть Печать и узнать, что она совершила когда-то.

- Нет, - шепчет Люба пересохшими губами. - Нет, я не хочу.

Ужас, мгновенно захлестнув ее, больше не хочет отпускать. Люба понимает:
она узнала то, что ей не надо было знать, страшную тайну, которая касается
немногих, но она - в их числе. Любе до слез обидно, ну почему это произошло
именно с ней, ну почему вся ее жизнь, да что жизнь, она сама, сплошь, по
всему телу, отвратительно испорчена. Вот почему Алла вчера вечером так
странно посмотрела на нее, так вздрогнула от ее прикосновения - она
чувствует это. Может быть, раньше оно было не так заметно, а теперь вот
взяло и вылезло!

Проходя школьными коридорами, окна которых раскрыты, и воздух наполнен
гнилостным ароматом осени, Люба сталкивается с учениками младших классов,
они бегут навстречу будущему бездумно, как стаи плотвы, что несут своим
течением холодные канадские реки с белыми цветами на дне, как описано в
рассказах Сетона Томпсона, или описано кем-нибудь еще, кого Люба не читала,
но могла бы прочесть, если бы воды Проклятия не сомкнулись над ней. Люба
сталкивается в коридорах с этими детьми, они бьют ее портфелями по ногам,
больно бьют книгами и пеналами, спрятанными под разноцветной глянцевой
кожей, Люба отмахивается от детей, она волнуется и дрожит, как однолетнее
растение в золотом октябрьском лесу, которому постепенно открывается