"Илья Масодов. Ключ от бездны ("Школа" #2)" - читать интересную книгу автора

какой-то совсем прозрачной. Если Люба что-то читает - слова не проникают в
душу, будто авторы книг перестали обращаться к ней, все они пишут теперь
что-то неинтересное и пустое. Потом Любе не с кем стало гулять - все
подруги из старого дома ее забыли, вот и сегодня вечером она звонила одной
из них, но та куда-то ушла, наверное, в музыкальную школу. И еще никто не
притрагивается к Любе, словно она превратилась в воздух. Когда ее сестра
Алла, студентка второго курса, собиралась сегодня вечером в кино и
причесывалась перед зеркалом, Люба подошла к ней, коснулась со спины. Алла
обернулась и посмотрела на Любу так, словно Люба уже долго болела, и все
думали, что она умерла, но вот, она снова вышла из комнаты, - бледное
привидение, - зачем вышла, ведь все равно ей уже не жить.

- Уйди, не мешай, - тихо сказала Алла. - Я тороплюсь.

- А куда ты идешь?

- В кино.

- Вернешься поздно?

- Ты уже будешь спать, - ответила Алла, и это звучало как "тебя уже не
будет на свете".

Загрустив, Люба после этого отправилась читать книжку Сетона Томпсона в
гостиной, где родители смотрели телевизор. Она попыталась пристроиться
возле матери, на диване, но там было мало света, потому что тело матери
заслоняло настольную лампу, пришлось сесть на стул возле стола. От чтения
Люба устала, и, поужинав булочкой с вареньем, легла в кровать.

Все предметы кажутся ей тут чужими и неровными, до сих пор не может она
привыкнуть к новой квартире, где пахнет ремонтом, краской, лаком, обойным
клеем, скрипит новый паркет, и на некоторых окнах недостает штор. Все
нереально здесь, даже она сама: лежа в темноте, Люба облизывает губы и
находит их не своими, толще и плотнее, чем всегда, ей хочется пойти спать
вместе с мамой, но она стыдится, ведь уже взрослая, они подумают, что Люба
боится темноты, а ей так нужно бы сейчас коснуться живого тела, чтобы
почувствовать, как же существуют другие люди, как они дышат, думают, терпят
окружающую чужеродность, а так, сама по себе, она очень одинока и не верит,
что кроме нее есть еще на свете кто-нибудь похожий.

И вот тут, в темноте спальни, Люба вспоминает о Наташе, ее лицо
придвигается к ней снова сквозь туалетную вонь, мягкие губы прижимаются к
Любиному рту, сердце тихо стукает за пределами Любиной груди, там, под
мягкими выпуклостями Наташиных сосков. Любе вспоминаются серые глаза чужой
девочки, странные, как серое холодное солнце иного мира.

Потом она засыпает. Любе снится, будто со своей сестрой Аллой она гуляет в
осеннем парке, темным пасмурным днем, против сумерек зажжены уже фонари,
дует сильный ветер, сухие бумажные листья несутся по асфальтовым тропам,
Люба и Алла сворачивают на бесконечную тополиную аллею, конец которой