"Илья Масодов. Черти (про гражданскую войну) [F]" - читать интересную книгу автора

второй снаряд, с каменным хрустом и грохотом, из чего Клава, судорожно пы-
тавшаяся выбраться из-под упавшего на нее мужчины, поняла, что на этот раз
удар пришелся в здание вокзала. Она зажмурилась, будто ждала, что осколки
разбитого кирпича сейчас посыпятся ей в глаза, но продолжала отчаянно, бук-
вально с остервенением выталкиваться из-под чужого тела, которое пьяно и
бессмысленно хрипело ей в лицо душащим воздухом, воздухом этим Клава не мог-
ла дышать, вероятно, нечто испортилось внутри небесного человека, прохуди-
лись какие-то клапаны, может, прорвалась какая-нибудь стенка, и воздух шел
не оттуда, откуда ему положено было идти, нечто страшное примешивалось к не-
му, мужчина непонятно двигал руками и ногами, открыв рот на недобритом лице,
и когда Клава наконец освободилась от него и принялась искать глазами мать и
сестру в мечущейся толпе, мужчина продолжал двигаться на поверхности мосто-
вой, не поднимаясь на ноги, как какой-нибудь краб.
Ни матери, ни сестры Клава найти не смогла, только свой саквояжик, ис-
топтанный ногами в пыли. Она схватила его и бросилась вперед, в ту сторону,
в которую они бежали до первого взрыва, стрельбы она в ту минуту совершенно
не боялась, главное было не остаться одной в этом страшном городе, куда ско-
ро войдут красные. Третий снаряд шибанул где-то сбоку, далеко от нее, но
Клава ощутила прикосновение взрывной волны, жаркое и томящее, пороховой за-
пах обжег и передавил ее грудь, какая-то женщина врезалась в нее с размаху,
как мешок с мукой, Клаву перевернулась вокруг оси, стараясь не упасть, и
увидела то место, куда попал первый снаряд - яму, вырытую им в мостовой, ле-
жащих возле людей, и еще какие-то обгоревшие чучела на склоне ямы - это тоже
были люди, но Клава отказывалась в это поверить. У одного чучела сгорела
только верхняя половина тела, ноги остались целыми, и Клава разглядела на
них туфли, какие носила ее мать. Следующий снаряд грохнул уже очень далеко,
за домами, но люди продолжали метаться вокруг, истошно вопили женщины, сол-
даты волокли чьи-то тела, и еще Клава заметила молоденькую сестру милосер-
дия, которая присела на колени у фонарного столба, она задыхалась и держала
что-то на животе, что-то кровавой слизью блеснувшее на солнечном свете, Кла-
ва совершенно не боялась крови, - такое уж было у нее свойство, - но ей от-
чего-то вдруг стало невыносимо, и она снова ринулась вперед, мимо поваленной
брички с оборванным постромками, мимо горы сваленных медицинских пакетов,
мимо груд битого камня, мимо упавшего фонаря, она протиснулась к самому вхо-
ду в здание вокзала, и только потом поняла, что невозможно ни войти туда, ни
выбраться на пути, потому что все завалено, и мамы нигде не было. Какой-то
мужчина в запачканном кирпичной пылью пиджаке больно схватил Клаву за руку.
- Ты куда, девочка? Туда нельзя, там пожар.
- Там мама! - крикнула Клава, пытаясь вырвать руку. - Пустите меня!
Но мужчина грубо потащил ее в сторону, к краю площади, расталкивая лю-
дей, Клава сперва ожесточенно упиралась, пища от обиды и с плачем лупя муж-
чину свободной рукой куда попало, но потом она ослабла, ее стало сильно тош-
нить, и, воспользовавшись этой слабостью, мужчина выволок Клаву с вокзальной
площади в одну из боковых улиц. Там он остановился, взяв девочку за плечи и
прижав к стене дома возле дверей бакалейной лавки.
- Там опасно, туда нельзя, - хрипло уговаривал он Клаву. - Мама найдет
тебя, потом.
- Нам на поезд, - сдавленно проговорила Клава.
- Поезда не будет, - тихо сказал мужчина, глядя Клаве прямо в глаза. -
Ничего больше не будет.