"Илья Масодов. Черти (про гражданскую войну) [F]" - читать интересную книгу автора

ва от страха побежала и спряталась в шкафу. Если дом обрушится, рассчитала
она, буковые стенки шкафа спасут ее от ударов камней. В шкафу с закрытыми
дверями стрельба была слышна хуже, не так близко, будто обычная канонада, и
Клава немного успокоилась, она стала тихонько грызть ногти на одной руке,
прижав ее ко рту, а другой рукой она неспешно лазила в карманы висящей одеж-
ды, надеясь найти там что-нибудь случайно забытое. В шкафу она не услышала,
как в комнату вошла мать.
- Клава? - спросила мать. - Ты тут?
- Я здесь, мама, - Клава вылезла из-за буковых дверей.
- В домик играешь, - улыбнулась мать, но улыбка вышла у нее какой-то
сжатой, словно она силилась не заплакать. - Собирай вещи, нам нужно уезжать.
- Уезжать? На поезде?
- Да-да, мы вчера с Марией Дмитриевной договорились, что нас вывезут в
санитарном вагоне. Там, на вокзале, еще есть солдаты. Одевайся быстрее, че-
рез пятнадцать минут за нами приедет извозчик.
- А Мурзик тоже поедет?
- А как же, конечно. И Мурзик поедет, никто не оставит Мурзика. Одевайся
скорее. Ты знаешь, платья придется, наверное, бросить. Когда все уладится,
мы вернемся за ними. А сейчас нет места, в этом поезде едут раненые, и там
совершенно нет места. Поэтому возьми только свой чемоданчик, только самое
необходимое. Хорошо?
- Хорошо.
Мать порывисто притянула Клаву, уткнув ее носом себе в грудь.
- Не бойся, не бойся. Никак нельзя, невозможно было уехать раньше. Но
теперь мы обязательно уедем.
Клава сожмурилась и беззвучно заплакала, сама не зная, отчего. Никаких
извозчиков в городе больше не было, потому что лошади пугались пролетавших
снарядов и не стали бы везти. Вещи пришлось нести в руках, благо что вокзал
был недалеко от дома Марии Дмитриевны. Соседние с вокзалом улицы были оцеп-
лены солдатами, без пропусков не пускали, то есть Марию Дмитриевну пускали,
а Орешниковых нет. Наконец все уладилось, и они побежали, волоча за собой
багаж, потому что поезд мог теперь отойти в любую минуту. Они бежали через
вокзальную площадь, иногда застревая в толпе, тут стояло несколько бричек,
лошади беспокойно ржали, словно их мучила какая-то неведомая, небесная боль.
Они уже были как раз посередине площади, на открытом месте, когда ударил
снаряд. Сперва возник нечеловеческий, гнетущий к земле свист, и Клава сразу
поняла: вот Оно, снова прорвалось, и ужас, как это бывало уже прежде, сжал
ей сердце, не пуская в него кровь. Свист застыл на пронзительной сверхъес-
тественной ноте, а потом сорвался и страшным грохотом ударил в землю, таким
страшным, что все то, чем Клава считала ранее саму себя, перевернулось и
упало в безвоздушное пространство, и при этом Клава не перестала чувство-
вать, и даже не перестала дышать, только перестала помнить, зачем она в дан-
ный момент находится на свете именно там, где находится. Удар снаряда сопро-
вождался разрывом той среды, где обитает человеческий слух, из-за этого и
получился такой противный визг, люди метнулись во все стороны, сбив Клаву с
ног, она упала на чей-то чемодан, набитый, по всей видимости, одеждой, и
распоротое свистом небо швырнуло на нее какого-то тяжелого взрослого челове-
ка, который завалил Клаву своим телом, от человека пахло табаком и туалетной
водой, потом закричала лошадь, резко, как огромная птица, готовящаяся взле-
теть, и крик этот перешел в повторный пронзительный свист, за которым ударил