"Константин Мартынов. Ныне и присно " - читать интересную книгу автора

У самого борта акула повернулась боком, взмыла над водой, опираясь на
хвостовой плавник. Налитое хищной силой тело упруго изогнулось, готовое
обрушиться на шняку... Сергей вскочил. С яростным ревом. Сейчас он
расквитается! За все - за кошмары идиотские, за Воробья поганого... за
хорошее, плохое и за три года вперед!
- Получай!
Кованый наконечник багра вонзился в жаберную щель.
На миг все замерло в напряженном равновесии - акула давила всей
тяжестью, Сергей, уперев пятку древка в бедро, отчаянно сопротивлялся. Багор
дрожал, гнулся, жалобно трещал.
Один миг. Долгий, как Вечность... Акулий оскал против человеческого,
мертвящий взгляд агатовых глаз-пуговиц против яростно-голубого, опасного,
как застигшая в тундре пурга...
Акула не выдержала первой. Судорожный рывок бросил ее прочь от шняки и
страшного человека. Оставляя за собой багровую полосу крови она нырнула в
глубину, в безопасность...
Сергей постоял еще немного и, уронив под ноги багор, опустился на
банку. Дикая лють сменилась опустошенностю. "Какой там кошмар - все
реально... и ничего не изменилось... та же шняка, те же поморы... дом где, я
вас спрашиваю?!"
По телу пробегали волны обессиливающего озноба. В растревоженную руку
хлестнуло очнувшеся болью.
- Шабановская порода, весь в отца, такой же бешеный, - уркнул Суржин, и
непонятно, что преобладало в голосе - уважение или осуждение.
- На берег надо! - жалобно сказал Тихон. - Все равно на ярус не сядет
ничего, или акулы рыбу обожрут...
- Эт-т верно... - вздохнул хозяин.
Оставшиеся тюки развивать не стали. Через несколько минут на волнах
закачался отмечавший конец яруса буй, опустевшая шняка ходко побежала к
становищу.
Суржин молчал до самого берега.
- Хороший ты парень, Тимша, - сказал он, когда под килем шняки
заскрипел береговой песок. - Только не обессудь, в море я тебя больше не
возьму. На тоню иди, по семгу...

Вот так? Запросто? Взял и выгнал? Позорище небывалое!
За что?! За то, что акулу прочь отогнал?
"Снова проклятый Тимша. Так и рвется наружу. Сгинь!"
Не сгинул - наоборот, отпихнул Сергея в темноту, в дальний уголок
мозга. Рука моляще потянулась к Суржину, но тут же бессильно упала на
колено.
- Полпромысла позади! Кто мне долю даст? Чем зимой мать кормить
буду?! - горько спросил Шабанов.
- За полпромысла и получишь, - отрезал Суржин, вмиг напомнив, кто здесь
хозяин. - Даже с лихвой. А в шняке моей бешеным места нету. Не хочешь конца
промысла ждать - лопарей проси, пусть в Колу отвезут, а там, глядишь, и
оказия в Умбу сыщется.
Конец разговору. Покрученнику[5] с хозяином не поспоришь. Как жить-то
теперь? Как людям в глаза смотреть?! В горле задавлено клокотнуло рыдание.
Шабанов, не помня себя, побрел к берегу, грудь легла на обнажившийся по