"Георгий Мартынов. 220 дней на звездолете (Научно-фантастический роман в 3 книгах "Звездоплаватели", книга 1)" - читать интересную книгу автораКС2".
Камов переговорил с Лариным. Простившись с нами, инженер сел в машину. Было без пятнадцати минут десять. С его отъездом порвалась последняя наша связь с людьми. - В путь! - сказал Камов. Подъемная машина быстро доставила нас на площадку. Вблизи я увидел, что корабль висит не строго вертикально, а под небольшим углом к западу. Круглое входное отверстие звездолета было узко, и проникнуть внутрь можно было только ползком. Первым исчез внутри корабля Белопольский, за ним Пайчадзе. Наступила моя очередь. С этой высоты был виден весь ракетодром. Я заметил удалявшуюся с большой скоростью машину Ларина и помахал ей рукой. Последнее, что я увидел, пролезая в отверстие, была красная ракета, взвившаяся далеко на горизонте. - Скорее! - сказал Камов. Он последовал за мной, и мы, нажав кнопку, закрыли герметическую крышку. - Что это за ракета? - спросил я Камова. - Напоминание, что до старта осталось десять минут, - ответил он. Мы очутились в верхней, вернее, передней, части корабля, в которой помещались обсерватория и командный пункт. Помещение было залито ярким электрическим светом. Пайчадзе подал нам большие кожаные шлемы. Я спросил его, зачем они. - Чтобы поберечь уши, - ответил он. - Наденьте шлем, затяните ремни туже и ложитесь. - Ускорение - двадцать метров. Это немного, но лучше переносить его лежа. Оно продлится почти полчаса. - Значит, мы ничего не увидим? - разочарованно спросил я. - Да. Окна откроем, когда работа двигателей прекратится. Он надел шлем и лег рядом с Белопольским. Мне ничего не осталось, как сделать то же. Камов, в таком же шлеме, как и мы, сел в кожаное кресло у пульта управления, не спуская глаз с секундомера. Это кресло, составлявшее с пультом одно целое могло вместе с ним вращаться во всех направлениях, в зависимости от положения корабля. Оно было нужно только при старте и будет нужно при полетах над планетами. В пути, когда внутри звездолета исчезнет тяжесть, надобность в нем, конечно, отпадет. Я посмотрел на свои часы. Было без двух минут десять. Трудно описать, что я чувствовал в эти мгновения. Это было уже не волнение, а что-то гораздо более сильное, почти мучительное... Осталось полторы минуты... Одна минута... Я мельком взглянул на лежавших рядом товарищей. У Белопольского глаза были закрыты и лицо спокойно. Пайчадзе, приподняв руку, смотрел на часы. Я вспомнил, что он второй раз готовится покинуть Землю. А Камов? Он испытывает это уже в третий раз. Тридцать секунд... Двадцать... Десять... |
|
|