"А.Мартынов "Великая историческая проверка"" - читать интересную книгу автора

с каждым днем крепнет, что все надежды на ее падение бессмысленны и что
они должны следовать его примеру - бросить противозаконную спекуляцию и
добросовестно "работать" для экономического возрождения советской
республики. Чем об'яснить, что этот кулак, которого волисполком, несмотря
на его красные речи, при каждом новом налоге или сборе попрежнему облагал
вдвойне и втройне по сравнению с другими местечковыми буржуями, проникся
такой любовью к советской власти? Что он благодаря "нэп'у" получил
возможность вновь пустить в ход свои мельницы, есть об'яснение явно
недостаточное - ведь это бы ему разрешила любая буржуазная власть тоже.
Причина очевидно была другая, и хорошо знакомому с местными условиями ее
нетрудно было разгадать. До революции наш "красный мельник" был в полной
экономической зависимости от сахарного завода, безраздельно царствовавшего
во всей округе. До революции ему перепадали только крохи со стола этого
гиганта. После октябрьской революции этот гигант был парализован, он
перестал быть для мельника конкурентом на крестьянском рабочем рынке,
когда мельник вновь получил право пустить в ход свои мельницы. Теперь на
его улице был праздник. Теперь он, сравнительно маленький человек,
пользовался в округе большим кредитом, чем некогда могущественная, а ныне
нищая заводская контора. И вот, наш мельник очевидно был убежден, хотя
тщательно скрывал это, что пока советская власть будет стоять крепко, в
условиях "нэп'а", в условиях нового курса, взятого "всерьез и надолго",
для мелких частных предпринимателей будет раздолье, в то время как крупные
гиганты промышленности будут попрежнему пребывать в состоянии полного
паралича. Отсюда его любовь к советской республике! Не удивительно
поэтому, что, как только на нашем сахарном заводе появились первые слабые
признаки оживления, как только завод решил поставить собственную заводскую
мельницу и осуществил свое желание, наш "красный мельник"
почувствовал себя оскорбленным в своих лучших "коммунистических"
чувствах, стал рвать и метать и грозился избить служащего, которому
поручено было заведывать заводской мельницей!
В то время, как буржуазия у нас в период "нэп'а" переходила таким
образом от сладостных надежд к трезвому похмелью, наши заводские рабочие
проделывали эволюцию в противоположном направлении. Вначале, когда на них,
как снег на голову, обрушился "нэп", когда завод перешел на хозяйственный
расчет и стал загонять экономию, когда введено было коллективное
снабжение, когда коммунистический принцип "соцобеса" был отвергнут, когда
оплата труда стала соразмеряться со степенью его квалифицированности и
продуктивности, когда "замороженные" заводы были поставлены в сравнительно
худшие условия, чем действующие, когда началось усиленное сокращение
штатов, когда введено было единоличное управление и начала применяться
трудовая дисциплина, рабочие пришли в угрюмое настроение и начали сильно
роптать: "Таковы дела, товарищ! - говорил мне с горьким упреком
беспартийный рабочий (в нашем отсталом союзе, впрочем, все рабочие были
беспартийные): - Стоило вам тридцать лет жизни ухлопать на борьбу за
свободу, чтобы добиться таких результатов?" В то же время, бывший
председатель заводской коллегии, а теперь единоличный управляющий заводом,
потирая руки, иронически посмеивался: "Теперь мы поменялись ролями. Теперь
мы защищаем интересы рабочих, а коммунисты их прижимают и подтягивают".
Повторяю, новая экономическая политика, в той части своей, которая
касалась непосредственно заводов, их перевода на хозяйственный расчет,