"Сергей Мартьянов. Короткое замыкание (Рассказы о пограничниках)" - читать интересную книгу автора

жизни, ты живешь на всем готовом, а вот мы воевали с Гитлером, потом
строили Нефтяные Камни и так далее, в том же духе. Октай слушал с внешней
покорностью, но внутри у него все бушевало. Дядя действительно воевал с
Гитлером, он действительно добывал нефть на знаменитых Камнях. Но ведь он
почти на тридцать лет старше Октая!
Осенью Октай провалил экзамены: лето дано не затем, чтобы зубрить
алгебру и химию. Его оставили на второй год. И дядя Аллахверды Мамед-оглы
махнул на него рукой:
— А-а, говорить с тобой все равно, что щипать буйвола. Пойдешь на наш
промысел учеником к электромонтеру. Может быть, там твоя глупая голова
поумнеет. А учиться будешь в вечерней школе. И не смей возражать,
паршивец!
Октай знал, что это решение обсуждалось на совете родственников,
получило поддержку, и не осмелился возражать старшим. В конце концов, где
бы ни работать, а своего он все равно добьется. Учиться человеку никогда
не поздно. Выучится и на кинооператора. Руки есть, голова тоже, в чем же
дело?
Таким его и призвали в армию: полумонтером, полуфотографом-самоучкой.
Нельзя сказать, чтобы Октай с энтузиазмом отправился на призывной пункт.
Казарма есть казарма. Но когда узнал, что будет служить на границе в
качестве переводчика и стрелка — повеселел и даже загордился немного. Вот
где будет интересно!
Правда, Октай ничего не сказал об этом, но мы догадывались сами. Он
стоял перед нами, черноглазый, белозубый, веселый, и невозможно было не
улыбаться, слушая его. На второй день мы уже звали его просто Октаем, за
исключением ефрейтора Михаила Звонарева, о котором нужно рассказать
подробно: его тоже хотели захватить иранцы. Вместе с Октаем.
Звонарев был человек молчаливый, спокойный, богатырского
телосложения. Только недавно вокруг глаз у него отмылись неистребимые
черные каемки угольной пыли: до призыва Звонарев работал на шахте
посадчиком лавы. Никто из нас толком не знал, что такое посадчик лавы, а
сам Звонарев не очень распространялся о своей персоне. И вообще был не
трепач. Зато без промаха бил из ручного пулемета и пятьдесят шесть раз
подряд мог подтянуться на турнике. Мы уважали его, а начальник заставы на
каждом собрании ставил его в пример.
Звонарев отличался от многих из нас еще и тем, что задержал
вооруженного нарушителя границы, и об этом было написано в окружной
газете. Не знаю, прочитал ли Октай газету, но все заметили: в присутствии
Звонарева он как-то тускнел, стеснялся рассказывать анекдоты и всякие
истории из своей бакинской жизни. Словно парень перед девчонкой, которую
любит. Бывает ведь так: влюбится человек и весь каменеет, делается дурак
дураком и только ждет случая, чтобы показать какой он герой.
Так и с нашим Октаем. И причиной этому был не только огромный
авторитет Звонарева, но и то, что он как бы не замечал Октая. Он никогда
не расспрашивал его о Баку, не восхищался его остротами и не называл его
Октаем, а звал только Мамедовым или товарищем Мамедовым. Он словно бы
присматривался к нему и примеривался: "А ну, поглядим, парень, каким ты
будешь в настоящем деле? Не балаболка ли ты со своими индейцами и
Везувиями?"
Так было до той памятной ночи...