"Андрей Мартьянов, Мария Кижина. Отречение от благоразумья" - читать интересную книгу автора

проскальзывающим в речи оборотам и выражениям, и как-то мало вяжущегося с
расхожим представлением о служителях знаменитого инквизиторского ордена
Domini Canes - Псов Господних.
Его, как выяснилось, звали Алистер. Алистер Мак-Дафф. Отец Алистер,
если угодно. Очередная жертва затянувшейся войны католиков с протестантами -
полгода назад церковь его прихода превратилась в груду чернеющих головешек,
а изрядно обозлившийся отец Алистер подался в ряды "охотников за ведьмами".
Как он признавался позже, особой радости это занятие ему не доставляло, но
нужно же человеку чем-то заниматься и обеспечивать свое существование?
К концу вечера и третьему кувшину эля выяснилась интереснейшая
подробность, заставившая меня насторожить уши - благочестивейший отец
Мак-Дафф, оказывается, держал путь на Континент. Впрочем, он и не делал
особого секрета, и мне даже предоставили право полюбоваться изрядно
затрепанным и потертым на сгибах пергаментным листом, украшенным громоздкими
печатями с изображением библейского агнца, и покрытым безликим вычурным
почерком набившего руку писца. В сей эпистолии заключалось приглашение (а
если называть вещи своими именами, слабо завуалированный приказ), зазывавшее
отца Мак-Даффа, "как успешно доказавшего свою полезность на поприще
искоренения зловредного ведьминского семени" прибыть к Рождеству нынешнего
года в столицу Франции, и присоединиться там к "божественному воинству" -
группе отцов-инквизиторов, на коих Папа Павел V (избранный четыре года назад
на вакантный Апостольский престол бывший кардинал Камилло Боргезе)
"возлагает обязанность по искоренению всевозможной ереси как во граде
Париже, так и в королевстве Французском". Туда отец Алистер и направлялся,
не слишком, впрочем, поспешая.
- Париж... - с искренней завистью вздохнул я. - Вы там бывали, святой
отец?
- Нет, - мрачно сказал Алистер. - И век бы глаза мои его не видели!
Вместилище суеты и праздности. Но... ничего не поделаешь, - он принялся
преувеличенно тщательно скручивать пергамент, а я с внезапно пробудившимся
интересом ожидал: прозвучит ожидаемый мною вопрос или нет?
Должно быть, у отца Алистера составилось обо мне определенное мнение,
потому что сквозь похрустывание упрямого листа до меня донеслось:
- А вы, молодой человек, куда, собственно направляетесь, если не
секрет? Уж простите, но вы явно не из числа местных жителей...
"Если я не выполню в срок своего поручения - мне же голову оторвут, -
эту мысль я на разные лады повторял себе уже третий или четвертый день моего
путешествия, но сейчас ее без труда заглушила иная, бесшабашная и
тревожная: - Не найдут! А даже если найдут - оправдаюсь! Я им нужен! Какая
разница - бесцельно мокнуть здесь или... Париж! Двор! Блеск! Решено!.."
- Я еду в Париж, - безмятежно заявил я. - Странное совпадение, не
находите, святой отец?
- Нахожу, - с удивительно простодушным видом согласился отец Алистер,
лишний раз убедив меня в подозрении, что с этим безобидным на вид святым
братом лучше всегда держаться настороже и не терять внимания.
На следующее утро дождь так и не кончился. Не кончился он и через
неделю, когда мы добрались до Глостера и бродили по длинным дощатым
причалам, разыскивая судно, уходящее в Гавр или Брест, капитан коего
согласился бы взять на борт еще двоих пассажиров. Таковая лоханка под
парусами, пропахшая гниющей парусиной и тухлой рыбой, после нескольких дней