"Андрей Мартьянов, Мария Кижина. Отречение от благоразумья" - читать интересную книгу автора

некоем господине Штекельберге, ни о непонятном Ордене, на каковой кардинал
открыл охоту и, судя по паническим строчкам, не преуспевал. Однако что-то
мне подсказывало: в ближайшие месяцы нам придется распроститься с уютом
Консьержери и сменить эти ставшие почти родными древние стены на тяготы
долгого пути.

КАНЦОНА ЧЕТВЕРТАЯ

Тропою Магдалины

Спускаясь по лестнице, я почему-то пребывал в уверенности, что нашего
гостя проведут в одну из комнат на нижнем этаже, но по дороге выяснилось -
неизвестный пожелал быть размещенным не где-нибудь, а в подвале! Кого это к
нам принесло? Неужели вернулись добрые старые времена и защищенные от
чрезмерно любопытных глаз и ушей подвалы считаются лучшим местом для встреч?
В подземельях Консьержери сохранился дух минувших времен - спертый,
тяжелый и отдающий застарелой плесенью. Вдобавок, добавляя необходимый
завершающий штрих, там капало с потолка и стен, а откуда-то доносилось
непонятного рода зловещее урчание, жужжание и гудение (потом я выяснил, что
это всего лишь горячий воздух в каминных трубах и вода в, пардон, отхожих
местах). Мсье Жак Калло, придворный художник принца Конде и автор десятков
кладбищенских пейзажей от которых несносно разило плохо скрываемой
некрофилией, наверняка остался бы доволен нашими интерьерами и не
побрезговал бы перенести их на полотно, создав неплохую жанровую картину под
названием "Инквизиторы допрашивают уличенного еретика". Хотя нет...
Еретик-то, похоже, сам готов на дыбу забраться, ползает на четвереньках по
полу, цепляется за рясу отца Густава (тот потихоньку, но все же брезгливо
отпихивает его в сторону), завывает на разные голоса, переходя от
благочестивейшего "Salve Regina" к таким словечкам, которые и во Дворе Чудес
с трудом поймут.
- Нас что, решили превратить в приют для безумцев? - спросил я у отца
Лабрайда, раскладывая на каменной столешнице необходимое бумажное хозяйство.
Святой отец (коего все мы, включая и герра Мюллера, негласно почитали за
эксперта по разновидностям еретиков, безошибочно вылавливавшего как
шарлатанов, так и редкие жемчужины истины в многочисленных доносах и
обрушиваемых на наши головы бреднях) отрицательно покачал указательным
пальцем:
- Он не безумен. Скорее, одержим. Признаки налицо: суженные зрачки,
непроизвольно гнущиеся конечности, истощение, животные звуки...
- Тогда экзорцизмом его! - с искренним воодушевлением неофита предложил
отец Фернандо, и осекся, заметив укоризненные взгляды старших наставников.
- Успеется, - отрезал господин папский нунций и наклонился над
елозившим по мокрому полу человеком, пытаясь выяснить, что привело его сюда.
В ответ последовала долгая нечленораздельная речь, закончившаяся отчетливо
различимой мольбой: "Покаяния, покаяния!"
- "Пеницентиаджите" - "Всепокайтеся", - злорадно буркнул отец Алистер,
и, покосившись на наше грозное начальство, мы тихонько захихикали.
Семнадцатый век на дворе, а не тринадцатый, но некоторых ошибки
предшественников ничему не учат. Не нового же дольчинита к нам принесло
лихими ветрами? Или спятивший флагеллант - вон как рьяно пытается