"Андрей Мартьянов. Последняя война" - читать интересную книгу автора

позовет.
- Позовет...- старческое бурчание. Коричне-вокожий морщинистый водонос ни
на кого не смотрит, обращаясь к самому себе. - Да в последний раз ополчение
Шехдада собирали еще при моем прапрадеде, пусть упокоит его тень Атта-Хадж! Лет
сто пятьдесят назад, когда...
- Придержите жеребца своей болтливости! - совсем уже возмущенно подает
голос один из учеников мардиба, оборачиваясь. Что ж, Фарр атт-Кадир никогда не
проявлял уважения к старшим. Пускай он и готовится к посвящению в служители
храма, надо помнить, что здесь уважаемые богатые люди. Фарр заслужил несколько
величественно-брезгливых взглядов купцов и даже родственников самого вейгила,
пришедших на полуденную молитву, и гордо отвел глаза.
И все-таки почему учитель Биринджик до сих пор не вошел в храм и не начал
проповедь?
На этот вопрос могли бы ответить только воины, стоявшие на стене и башне у
ворот. Старого мардиба незадолго до полудня поразила стрела, выпущенная
мергейтами. Биринджик умер мгновенно - видимо, выстрел был прицельным, а
белоснежный халат и такого же цвета тюрбан послужили великолепной мишенью.
Острие ударило мардибу в горло под кадыком... Многие, в том числе и
побледневший Халаиб, поняли - Атта-Хадж послал дурной знак, первым допустив к
Небесному Мосту своего верного и благочестивого слугу.
В храме, однако, никто не знал об этом. Халаиб не отпускал воинов со
стены, прежде всего затем, чтобы в городе не пошли лишние слухи, способные
поднять панику.
Ропот под куполом священного здания нарастал. Служки в недоумении
переглядывались, ученики Биринджик а с изумлением и боязнью вертели головами.
Пропустить полуденную молитву? Немыслимо! Это нарушение всех законов! Конечно,
люди слишком боятся и уважают Создателя, чтобы возмутиться прямо под кровлей
храма, но разговоры о небрежении мардиба в столь непонятное и трудное утро
будут ходить по городу не один год.
- Фарр! - Ученик, преклонивший колени в первом ряду прихожан, совсем рядом
с Небесным Камнем, скосил глаз. Ну точно, сторож. Однорукий, вечно недовольный
и брюзгливый Ясур. Вошел через боковую дверь, чтобы не беспокоить собравшийся
народ.
- Чего? - ответил Фарр одними губами и увидел, как бессменный вот уже на
протяжении двадцати лет привратник храма строит гримасы и машет единственной
левой рукой, буквально приказывая подойти. Собственно, Ясур в доме бога никто,
но почему-то его слушаются все, кроме, разумеется, Биринджика. Фарр состроил на
лице благочестивую мину, коснулся лбом пола, поднялся на ноги, не сворачивая
молитвенный коврик, и быстрой тенью переместился влево, к полуночной стене.
- Ступай наверх! - брызгая слюной, рыкнул Ясур. Шрам на щеке, полученный
давным-давно в войне с Нардаром, лишившей Ясура правой руки, выглядел
неестественно белым.
"Этого не может быть! - не поверил себе Фарр.- Наш сторож боится?"
На другие мысли времени не оставалось. Слова Ясура являлись
недвусмысленным приказом. В конце концов, только он, будучи доверенным лицом
верховного мардиба, имел право приказывать ученикам и слугам.
Случилось! Первая в жизни проповедь! И в такой момент...
Атт-Кадир прекрасно понимал, что справиться с толпой возмущенных верующих
мог только много поживший и опытный жрец, но ничего другого не оставалось. Фарр
был самым старшим из учеников - к осени ему предстояло уехать на закат