"Андрей Мартьянов. Последняя война" - читать интересную книгу автора

кажется, жена хагана - родная племянница Худук-хана! Вот почему он наверняка
разыскивал ее юрту! И она поможет ему сбежать..."
Менгу соображал быстро, но действовать ему мешало два соображения. Во-
первых, ворваться ночью в жилище супруги Гурцата означало неминуемо навлечь на
себя гнев повелителя. Во-вторых, закон говорит: если пришел к жене, дочери или
сестре своего господина без его разрешения, то пусть наказанием будет смерть.
Однако можно ли равнять смерть ничтожного нукера с великой опасностью для
народа мергей-тов? Что надлежит выбрать?
Если хаган, разговаривающий с Заоблачными, решил, что вожди, выступившие
против своего народа в тяжелый год, должны умереть, - значит, быть по сему. А
когда тело человека по имени Менгу умрет, его дух придет к богам и они, благие
и справедливые, рассудят, правильно он поступил или достоин наказания...
Менгу решился, шагнул вперед, взявшись за рукоять сабли, оттолкнул
попытавшегося загородить ему дорогу евнуха в черных одеждах и, откинув полог,
вошел в юрту госпожи Илдиджинь.
- Ты кто? - Она настоящая царевна. Лицо гордое, надменное, но одновременно
это лицо красивейшей из женщин. Илдиджинь знает, что муж водительствует сейчас
над всей Степью. Что ни один мужчина, кроме тех, кого она хочет видеть, не
смеет нарушить покой любимой жены хагана.
- Менгу, десятник Непобедимых. - Эту фразу нукер из Байшинта попытался
произнести с достоинством, стараясь не смотреть в окрасившиеся гневом
миндалевидные очи Илдиджинь. И тотчас смутился. Он видел жен и дочерей хагана
только на празднике Коб-Бар издали. Недаром вся Степь говорила: "Наследницы
Гурцата столь же грозны, как отец, и прекрасны не менее своих матерей". Старшую
дочь вождь мергейтов отдал в жены не кому-нибудь, а самому шаду Саккарема еще
два года назад - это была плата за помощь конницы саккаремцев в войне против
явившихся из-за синих волн океана меорэ.
- Уходи прочь, - подражая мужу, тихо и бесстрастно, сказала царевна.
Нукера она, разумеется, не узнала. Да разве возможно вспомнить одного из многих
тысяч воинов, верных Гурцату? Глянув за спину Менгу, где маячила огорченная
физиономия евнуха Джазира, Илдиджинь добавила: - Тебя завтра накажут.
- С кем ты разговариваешь? - Менгу решил не вступать в пререкания с
женщиной. - Кто этот человек?
Рядом с возлюбленной женой Гурцата сидел, скрестив ноги, обнаженный по
пояс мужчина лет сорока. Правый его бок скрывался под пропитанной кровью
повязкой, сделанной из длинных шелковых лент. Совсем недавно эта ткань украшала
белый женский чапан госпожи Илдиджинь. Возле правой руки Худук-хана на кошме
лежала сабля без ножен. Не его. Свою он забыл в юрте повелителя. Это оружие
принадлежало евнуху, призванному охранять спокойствие повелительницы.
- Прочь! - Женщина встала с подушек и вытянула руку, указывая на полог
юрты. - Или ты, грязный пес, умрешь здесь от моей руки!
- Кто он? - Менгу тоже был упрям. - Я вижу хана племени шайбани? Худука?
По законам мергейтов женщина могла сражаться вместе с мужчинами.
Илдиджинь, не теряя достоинства, присела и, схватив даже не правой, а левой
рукой саблю саккаремского евнуха, не разгибаясь, мгновенно нанесла удар. Она
рассчитывала задеть незваного гостя по ногам, однако Менгу успел вовремя
отскочить и обнажить свое оружие.
Худук, не обращая внимания на боль в ране, взялся за кинжал. Евнух,
увидев, что госпожа желает убить нарушителя спокойствия ее дома, схватил Менгу
сзади за шею.