"Михаил Март. В чужом ряду Этап первый Чертова дюжина" - читать интересную книгу автора

Вскоре перед ними предстала самая крайняя часть полуострова со
скошенным к морю скалистым обрывом, на склонах которого среди мха встречался
эдельвейс, экзотический цветок, знакомый большинству людей лишь по
картинкам. Отсюда открывался изумительный вид на побережье. На востоке в
слабой дымке - бухта Светлая. Внизу - маленький заливчик и песчаная коса с
нанесенным на нее плавником. Из воды с западной части мыса торчали каменные
столбы. Сорокин с беспокойством посмотрел на небо. С погодой им сегодня
подфартило, но милость божья могла смениться на гнев в любую минуту, местный
климат полон сюрпризов. Тихий денек в мгновение превращается в ад с
ураганным ветром и дождем, а то пургой и снежными заносами среди лета.
Сейчас и того хуже, на дворе ноябрь.
Тропа повела их к глубокому провалу. Крутой спуск с густыми зарослями,
перешеек и снова подъем по тропе. Миновали каменного деда - гигантский
камень, по которому прошлась резцом рука древнего мастера, придав глыбе
очертания старика. Появилось двухэтажное здание и башня маяка, возвышающаяся
над утесом, покрытым жухлой зеленью. Мощные волны разбиваются о его гранит.
Хозяева маяка существуют автономно: дрова и харчи возят из Магадана,
пьют родниковую и дождевую воду, следят за генератором, питающим
пятисотваттные лампы. На вершину башни ведет крутая винтовая лестница. Свет
маяка виден за двадцать пять миль. Именно он, по мнению генерала Белограя, и
приманил к этим берегам заброшенный ныне сторожевой корабль - цель похода
подполковника Сорокина в эти забытые богом места.
Предстояло пройти еще три километра по кочкарной тундре через гряду
полуострова Старицкого.
Подъемы и спуски, один за другим. Перед одним из перевалов слева от
дороги когда-то бурили скважину, теперь здесь образовалось зеркальное
озерцо. По слухам, оно и зимой не замерзало. Напоив лошадей, тронулись
дальше. Вот и долина Веселая, сказочный оазис в здешних местах. От студеных
ветров ее защищают сопки. Высоко в небо взметнулись кедрач, березы и
лиственницы. Заросли шиповника ярко горят усыпавшими ветки кровинками.
- А что, Никита Анисимович, - щуря глаза, спросил геолог, - правду
говорят, будто ты здесь собираешь ягоду для генеральской самогонки? Поди,
местного урожая не хватает?
- Прикуси язык, Емеля! Договоришься.
- У-у-у... Мне не страшно. Сам государь Никишов меня в рудники загнать
грозился, но бог миловал. Шесть оловянных отстойников чутьем вынюхал. Мне
медаль пора давать, а вы рудниками путаете.
- От самогоночки я сейчас не отказался бы, - пробурчал картограф, -
душа к пяткам примерзает.
- А я бы водочки выпил. Белой головки стаканчик, - подал голос
Крупенков.
- Ты в порту ошиваешься, Витя, вам ящиками водчонку презентуют за
буксировку судов, а мы к водке непривычные. Баловство. Запаса на месяц не
хватит, а потом опять садись на самогон. Нечего душу травить. Пей, что есть,
и радуйся, - философствовал геолог.
За разговорами они миновали продуваемую сердцевину перевала Светлый, и
перед ними открылась густая синь бухты Тихая. Земля была усыпана густым
слоем желтых березовых листьев. Пламенеющие кусты бузинолистной рябины ярко
выделялись на фоне серого неба и оживляли бледный пейзаж. У обрыва они
спешились. Скала со стороны бухты будоражила воображение, ее контур