"Эллен Таннер Марш. Великолепие шелка " - читать интересную книгу автора

ребенком, однако Оливия Крэншау, продемонстрировав исключительную
настойчивость, все же победила в конце концов.
Чине часами приходилось вызубривать до изнурения уроки в душных
классных комнатах, тогда как другим девочкам разрешалось в это время гулять
в живописных окрестностях семинарии. В результате в свои двенадцать лет она
познала на собственном опыте гнет жесточайшей дисциплины и испытывала
постоянную горечь от сознания того, что в направленных на нее глазах главной
попечительницы леди Крэншау сквозит неизменно одно недовольство. Столь
дорогие для нее памятные вещицы, привезенные с собой из дома, - причудливые
морские раковины, собранные ею на берегу рано поутру в самый день отъезда,
нитка коралловых бус, подаренная ей старым учителем Тан Ри как амулет,
призванный защитить девочку от злых духов, - были все до единого безжалостно
отобраны у нее с обещанием вернуть их после того, как ее успеваемость и
проявляемое ею прилежание заслужат хотя бы оценки "удовлетворительно".
Легкие свободные платья из шелка, с которыми прибыла она в Англию, выглядели
в глазах воспитательницы шокирующими добропорядочную публику варварскими
одеяниями и посему также были насильственно изъяты у Чины, коей
предписывалось отныне носить в обязательном порядке сковывавшие движения
панталоны, передники и нижнее белье, вызывавшее невыносимый зуд и
болезненные покраснения на коже.
Приведенная в ужас тем фактом, что девушка не видела ничего дурного в
том, чтобы иногда, когда в жаркое время года температура воздуха поднималась
достаточно высоко, снять с ног туфли или закатать рукава платья, миссис
Крэншау строго проследила за тем, чтобы гардероб Чины был полностью обновлен
и теперь состоял лишь из платьев исключительно закрытого покроя и с высокими
воротниками. Данную одежду надлежало застегивать на все пуговицы, а кожаные
ботинки - туго зашнуровывать, поскольку впредь ей строжайше возбранялось
ходить босиком. Пышные золотые волосы, которые Чина обычно заплетала в косы,
если только не позволяла им ниспадать свободной волной вниз, до самых бедер,
были собраны с помощью бесчисленных шпилек в шиньон, слишком тяжелый для ее
тоненькой шеи. От подобной прически у нее начались головные боли, лицо
побледнело, и она стала уставать, однако миссис Крэншау поздравила саму себя
с успехом, ибо ей показалось, что она сумела наконец превратить эту
беспокойную, доставлявшую столько неудобств язычницу в образцовый пример
викторианской скромности и аккуратности.
В шестнадцать лет Чина закончила наконец учебу в семинарии Оливии
Крэншау, получив таким образом "западное образование". Но из-за болезни
графа, с которым случился удар вскоре после ее возвращения в Бродхерст, ей
пришлось отложить на время возвращение домой, в родной Бадаян. Граф,
наполовину парализованный и прикованный к креслу, оказался теперь в полной
зависимости от нее, и Чина не видела для себя возможности покинуть его в
таком состоянии. Ее никогда не обманывала видимая преданность кузенов своему
дедушке, и она содрогалась при мысли о том, что они могут сделать с
беспомощным стариком, если тот останется на их попечении...
- Чина, слушай, пожалуйста, когда с тобой говорят! Голос Анны Сидней,
прокатившись, казалось, через все бесконечные годы, которые Чина провела в
Англии, прервал тягостные воспоминания, державшие девушку в цепких объятиях.
Вновь ощущая и холод, и горе, она осознала вдруг со всей очевидностью, что
ей не придется больше терпеть автократическую жестокость Оливии Крэншау и
что с Бродхерстом ее не связывают теперь ни узы любви, ни чувство долга по