"Найо Марш. Занавес опускается ("Родерик Аллейн")" - читать интересную книгу автораменестрелей, порхая, спускалось нечто белое и воздушное. Продвижение
призрака сопровождалось каким-то прищебетыванием и подчирикиванием. Когда Соня просеменила на середину зала, Агата увидела, что она облачена в одеяние, которое даже во втором акте музыкального бурлеска сразило бы зрителей наповал. Наверно, выражение "появиться в неглиже" подразумевает именно такой туалет, подумалось Агате. - Ой, умру - не встану! - пропищала мисс Оринкорт. - Только посмотрите, кто к нам приехал! Седди! - Она протянула Седрику обе руки. - Ты ослепительно выглядишь, Соня! - воскликнул он и взял ее руки в свои. - Откуда это роскошное платье? - Да что ты, лапочка, ему уже сто лет. Ой, простите, - изогнув стан, мисс Оринкорт поглядела на Агату. - Я вас не увидела. Миллеман холодно представила ее Агате. Фенелла и Поль встали с софы, и мисс Оринкорт плюхнулась на их место. Раскинув руки в стороны, она быстро зашевелила пальцами. - Скорей! Скорей! Скорей! - закричала она по-детски капризно. - Соня хосет люмоську! Ее светлые, почти белые волосы челкой закрывали лоб, а сзади падали на плечи волной шелковистых нитей. "Будто водоросли в аквариуме", - подумала Агата. Глаза у нее были круглые, как блюдца, с загнутыми черными ресницами. Когда она улыбалась, пухлая верхняя губка плоско натягивалась, уголки рта заворачивались книзу, и две тонкие черточки, намечая борозды будущих морщин, устремлялись к подбородку. Кожа у нее была белая и упругая, как лепестки камелии. Соня поражала своей внешностью, и, глядя на эту молодую женщину, Агата почувствовала себя заурядной дурнушкой. "Вот кого бы писать Такое впечатление, что была". Мисс Оринкорт и Седрик меж тем углубились в неправдоподобно оживленный разговор о какой-то ерунде. Фенелла и Поль отошли подальше, и Агата осталась в обществе Миллеман, которая принялась рассказывать, как трудно вести хозяйство в большом доме. На коленях у Миллеман лежал широченный кусок ткани: не отрываясь от беседы, она вышивала на нем орнамент, повергший Агату в оцепенение своей чудовищной цветовой гаммой и вульгарностью линий. Похожие на червяков загогулины, подчиняясь прихотливой фантазии Миллеман, переплетались и душили друг друга. На ткани не было оставлено ни одного свободного места, и ни один узор не был доведен до логического конца. Время от времени Миллеман замолкала и с довольным видом разглядывала свое произведение. - Мне еще повезло, - монотонно говорила она. - У меня и кухарка есть, и пять горничных, и Баркер. Но все они старики, и многие попали в Анкретон из других домов, от наших родственников. Моя золовка Полина (та, которая миссис Кентиш) во время эвакуации бросила свой дом и недавно переехала к нам вместе с двумя горничными. Дездемона - то же самое: в основном живет теперь в Анкретоне. И перевезла сюда свою старую няньку. А Баркер и остальные служат у нас с самого начала. Но все равно трудно, даже сейчас, когда западное крыло отдали под школу. В прежние времена было, конечно, другое дело, - добавила она с оттенком самодовольства. - Слуг в доме было хоть отбавляй. - А они между собой ладят? - рассеянно спросила Агата. Она наблюдала за Седриком и мисс Оринкорт. Видимо, уже определив тактику, Седрик твердо решил обворожить Соню, и на софе шел бойкий, хотя и стопроцентно искусственный, |
|
|