"Алан Маршалл. В сердце моем" - читать интересную книгу автора

Однажды утром я сидел над сосисками - есть их у меня не было ни
малейшего желания. Она поставила передо мной на стол чашку чая и, увидев
гримасу на моем лице, воскликнула:
- Ты что, не любишь сосиски?
- Нет.
- А я люблю, - сказала она выразительно и, наклонившись, взяла рукой с
моей тарелки одну сосиску,
Она тут же съела ее, - и, глядя на это, я внезапно почувствовал, что не
в силах буду еще раз сесть здесь за стол.
В тот же вечер один из оставшихся жильцов (а таких было всего трое),
сообщил мне, что в доме через две улицы от нас сдается комната. Он видел в
окне объявление. Комната без стола за семь шиллингов и шесть пенсов в
неделю.
Я пошел посмотреть комнату. Дом был унылый, деревянный, с
потрескавшейся и облезшей краской. Дверь мне открыла женщина с усталым
лицом, выражавшим тихую покорность судьбе. Она повела меня в кухню, где на
простом деревянном столе лежала груда черных женских спортивных костюмов.
Женщина работала сдельно для какой-то швейной фабрики. Работа ее заключалась
в том, что она выдергивала наметку из готовых вещей, получая по шесть пенсов
за штуку.
- Очень глаза устают, когда выбираешь черные нитки из черной материи, -
пожаловалась она мне, потирая лоб худыми пальцами.
Хозяйка сказала, что завтрак готовить себе я смогу на газовой плитке.
Затем она показала мне комнату. Она была больше, чем я ожидал, и в ней стоял
стол. Единственное окно выходило на проезд, по обе стороны которого шел
высокий забор. Железная кровать не шаталась, когда на нее садились, и одеяло
еще не утратило ворсистости. Под столом и кроватью линолеум выглядел совсем
новым, с ярким рисунком, но на остальной части пола он истерся до того, что
стал ровно-коричневым.
Был в комнате и камин, но известковый раствор между потрескавшимися
кирпичами уже давно выкрошился, и теперь трещины были забиты золой. Зола
лежала и внутри камина. Дощатые стены были темно-коричневого цвета, только
лак, покрывавший их когда-то, с годами вспучился и растрескался, и теперь
они стали шершавыми, как наждачная бумага.
В комнате висела одна-единственная картина. На ней был изображен ангел
с распростертыми крыльями, в белом одеянии; он держал за ручку златокудрую
девочку и по узкому мостику вел ее в темный и мрачный лес. Надпись на
картине гласила: "Ее ангел-хранитель".
Когда я разглядывал картину, женщина, до того молча стоявшая за моей
спиной, тихо сказала!
- Это не я повесила, - картина уже висела, когда я здесь поселилась.
- Мне она не мешает, - сказал я. - Не беспокойтесь, пожалуйста.
Я снял комнату и в тот же вечере переехал, простившись с кухаркой.
- Желаю тебе удачи, - сказала она. - Я ничего против тебя не имею. Сам
живи и другим жить не мешай - вот мое правило.


ГЛАВА 6

В пансионе, каким бы бедным и унылым он ни был, вы всегда ощущаете