"Алан Маршалл. В сердце моем" - читать интересную книгу автора

родителями оставался, и когда в конце концов меня представляли матери - ведь именно ее
мнение было решающим, - сразу начинались осложнения.
Матери были весьма тактичны, обсуждая со мной этот вопрос, хотя сам по
себе разговор отнюдь не был им приятен. Они проявляли столько такта, что
иной раз я просто не мог не согласиться с ними, прекрасно видя всю трудность
их положения. Но эти беседы, хоть они и велись в дружеском тоне, неизменно
кончались горьким расставанием, и я снова оставался в одиночестве.
Одна девушка, желая подготовить меня к знакомству со своими родителями,
сказала в недоумении: "Мать говорит, что все калеки - люди, помешавшиеся на
сексуальной почве".
При этих словах меня охватила паника. Я почувствовал себя евреем,
увидевшим свастику на дверях своего дома, негром, убегающим от беспощадного
взгляда белой женщины, ребенком, оказавшимся на пути сорвавшегося с привязи
коня.
Поль ничего не знал о всех этих разговорах и конфликтах. Ему было
непонятно, что кто-то может испытывать ко мне личную антипатию. Во многих
случаях мы предпочитали полагаться на собственные силы и в одиночку вели
свои бои, упоминая о них лишь мимоходом.
Совсем иными были мои отношения с Артуром. Он был высокого роста,
жизнерадостен, обладал проницательным взглядом и отлично умел слушать
собеседника. Внешностью он напоминал моего отца, да и в характере у них было
много общего. Оба считали, что нужно предоставлять мне свободу действий, но
быть начеку, чтобы в минуту опасности самим взять вожжи в руки.
Сейчас Артур жил на то, что выигрывал на скачках, однако в прошлом он
плавал на парусных судах, был стрелком в годы мировой войны и возил в своем
дилижансе постояльцев гостиницы в Уоллоби-крик - местечке, находившемся в
двадцати трех милях от Мельбурна, где мы с ним и познакомились. Я снимал
комнату в той же гостинице, когда служил клерком в Управлении округа, и он
решил взять на себя роль моего опекуна. Он был намного старше меня, не
женат, но готовился сделать этот шаг в ближайшем будущем. Он снимал комнату
на Кинг-стрит и столовался в разных кафе. Иногда я сопровождал его, мы оба любили поболтать, сидя за столиком. Артур стал
знатоком по части кафе и неустанно искал такие, где можно было бы поесть
дешево и вкусно. Он был убежден, что на хороший обед можно рассчитывать лишь
в новом кафе в первые две недели после открытия, - дальше было уже не то.
Нередко при встрече он первым долгом радостно сообщал: "На
Элизабет-стрит открылось кафе, где порция индейки стоит шиллинг девять
пенсов. Пошли!"
Несколько дней он был в восторге от кафе, но затем настроение его
портилось, и он заявлял мне, что не может понять, почему индейка считается
деликатесом.
В дни, когда не было скачек, он сидел за столом в своей комнате и
изучал отчеты о скачках. Он не верил ни в какие "системы", считая, что они
только путают, поскольку никак невозможно учесть коварство жокеев и
владельцев лошадей. "Прежде всего надо узнать, что представляют собой люди,
в чьих руках находится лошадь. Поскольку все они жулики - выяснить это яв
трудно. Затем надо пораскинуть мозгами и определить, когда именно им будет
выгоднее всего, чтобы лошадь их выиграла".
Он тщательно изучал карьеру лошадей, обладавших отличными данными и тем
не менее постоянно проигрывавших скачки. Артур пытался предугадать день,
когда хозяин лошади решит пустить ее в полную силу. Тут-то он и начинал