"Фредерик Марриэт. Сто лет назад " - читать интересную книгу автора

проворно раздевался по желанию матроса-мулата, который избрал меня на свою
долю, то он ударил меня рукояткой своего пистолета под левое ухо, от чего я
кубарем полетел в люк и остался лежать в трюме без сознания.

ГЛАВА III

Нас запирают в трюме "Ривенджа" и обращаются очень жестоко. - Затем нас
берет в плен капер "Герой". - Меня отвозят в госпиталь в Порт-Рояль, где я
встречаю жену доблестного француза. - Ее экзальтация при виде моего
положения. - Ее наказывает один из моих товарищей.
Придя в себя, я увидел себя совершенно нагим и почувствовал страшную
боль; оказалось, рука моя была переломлена, а плечо жестоко разбито и
повреждено. А так как я еще ранее получил три глубоких ножевых раны во время
боя и потерял много крови, то не имел силы ни подняться, ни что-либо сделать
для себя. И я лежал, стеная и дрожа от озноба, совершенно нагой на судовом
балласте, по временам переживая отдельные минуты боя, вспоминая смерть
нашего благородного капитана, утрату нашего судна, гибель стольких из нас и
утрату нашей свободы.
Спустя некоторое время доктор по приказанию командира французского
судна спустился вниз и перевязал мои раны; но при этом он обращался со мной
в высшей степени варварски. Когда он ощупывал мою сломанную руку, то
причинил при этом такую адскую боль, что я не мог удержать криков, но он
заставил меня замолчать ругательствами, бранью и ударами, пожелав мне, чтобы
я сломал себе шею, чтобы его не заставляли беспокоить себя моим лечением.
Тем не менее он все-таки перевязал раны из страха перед своим командиром, но
в назидание толкнул меня в бок ногой и ушел.
Вскоре после того наши суда разошлись. Четырнадцать человек из нас,
особенно тяжело раненных, были оставлены на "Ривендже", куда перешли
двадцать человек команды и два офицера с французского судна с приказанием
отвести судно в Порт-о-Пэ. Остальные англичане были переведены на
французский катер, который ушел от нас в поисках новых, более прибыльных
приключений.
Час спустя после нашего отплытия офицер, командовавший нашим судном,
заглянув в люк и увидя меня совершенно нагим, кинул мне пару брюк, брошенных
кем-то из французских матросов за негодностью, да еще такую же рваную
рубаху. С невероятным трудом я облачился в это тряпье и вместо перевязи для
своей сломанной руки повесил себе на шею обрывок веревки, найденный тут же в
трюме; под вечер я выбрался наверх, желая освежиться вечерним ветерком.
В продолжение нескольких дней мы, несчастные пленные, невыразимо
страдали не только от наших ран и увечий, но еще более от дерзости,
издевательства и жестокого обращения с нами французских матросов, наших
озлобленных победителей. Один из них, завладевший моими часами, по нескольку
раз в день подходил ко мне и, подставляя мне под нос часы, насмешливо
спрашивал, не желаю ли я узнать, который теперь час. Другой, присвоивший
себе мое кольцо, вертел им у меня перед глазами и рассуждал вслух о том, что
его возлюбленная будет очень гордиться этим кольцом, особенно когда узнает,
что оно взято у побежденного англичанина. И я должен был принимать все это
молча, без малейшего протеста.
На одиннадцатые сутки после взятия нашего "Ривенджа", когда мы подошли
к самому Порт-о-Пэ, рассчитывая еще до ночи встать на якорь, вдруг поднялась