"Фредерик Марриет. Приключения Ардента Троутона " - читать интересную книгу автора

берегу. Но перед заходом солнца ветер стал дуть с каждой минутой свежее, и
когда наступила ночь, он сделался так крепок, что мы принуждены были убавить
парусов.
- Приближается роковая минута! - сказал мне Гевль. - Скоро конец нашим
бедствиям; еще прежде полуночи узнаем мы развязку великой тайны.
Он созвал весь экипаж на шканцы и произнес торжественным голосом:
- Друзья! В эту ночь нам будет много работы. Приготовьтесь! По разным
приметам, которых вы не можете знать, я вижу, что до наступления полуночи
поднимется сильная буря. Я велю раздать вам по тройной чарке грога на
человека, но кто думает, что голове его не выдержать такой большой порции,
то пусть не допьет. Нам еще надобно отдать последний долг покойному
Вильямсу, а при таком случае неприлично быть пьяным. Совершим его погребение
благочестиво, по-христиански, и помолимся усердно за него и за себя, потому
что нам угрожает великая опасность от присутствия убийцы на нашем судне. В
десять часов будьте готовы!
После этого Гевль распустил весь экипаж, оставив на палубе только двух
матросов: одного управлявшего рулем и другого стоявшего на часах. Несколько
минут мы молча прохаживались взад и вперед по палубе. Гевль был еще угрюмее
прежнего. Когда пробило восемь часов, он велел позвать Югурту и сказал
мне: - Мистер Троутон, не потрудитесь ли вы отстоять за меня половину вахты?
Матрос, который управляет рулем, знает свое дело; то же я могу сказать о
часовом. Поэтому вы можете позволить экипажу спокойно пить грог, который я
отпустил. Не вызывайте никого без самой крайней необходимости. Между тем мы
с Югуртой пойдем зашивать покойника, чтобы приготовить его к погребению в
десять часов. Вы знаете, в таком жарком климате нельзя долго держать на
корабле мертвое тело. К тому же присутствие мертвеца приносит несчастье.
Он спустился с Югуртой под палубу, и через несколько минут я услышал
там стон, который, впрочем, нисколько не удивил меня, потому что он
раздавался почти беспрестанно, с тех пор как Томкинс был заперт в задней
каюте. Ночь была темная. По мере того как мрак спускался на волны,
воображение мое становилось мрачнее Мысль, что теперь делают у меня под
ногами, случившиеся с нами несчастья и бедственные предсказания Гевля,
которые я, хотя не считал за верные, однако же не мог никак изгнать из
головы, - все это сильно действовало на мое воображение и тяжелым камнем
ложилось на сердце.
В десять часов, - ровно в десять, - явился Гевль. Расстроенные черты
лица и блуждающие взоры придавали его физиономии какое-то дикое выражение;
свет фонаря делал еще страшнее нашего таинственного штурмана. Нельзя было
смотреть на него без содрогания. Он подошел ко мне, поблагодарил за вахту и
велел собрать экипаж для присутствования при погребении. Матросы на этот раз
не выбежали с шумом и поспешностью, как бывает обыкновенно; напротив, они
появились из-под палубы молчаливо и медленно, как тени, восстающие из
гробов.
По желанию Гевля, который распоряжался церемонией, положено было
бросить покойника в воду не со шкафута, как это обыкновенно делается, а с
кормы, чтобы бриг скорее удалился от трупа. Когда все было приготовлено,
зажгли другой фонарь, и Гевль, в сопровождении боцмана и Югурты, пошел за
усопшим. Они воротились, неся его под флагом, и положили на назначенное
место. Один матрос стал с фонарем возле Гевля; все сняли шапки; Гевль хотел
начинать религиозный обряд.