"Анатолий Маркуша. Большие неприятности" - читать интересную книгу автора

А часом позже выяснилось: пока сидели в траве, у меня из карманов
бесшумно и, разумеется, бес следно повыкатывались все монетки. А так как
крупных купюр не было с самого начала, то в итоге оказалось: нашей общей
наличности не хватает даже на два билета метро...
- Поезжай, - сказал я Гале, - поздно. Мама бу дет ругать.
- А ты? - откровенно удивилась Галя.
- По долинам и по взгорьям, - попытался про петь я, - шла дивизия
вперед... Ну, и так далее, я - пешком...
Галя посмотрела на меня, будто впервые увидела, и ничего не сказала.
Пересчитала еще раз всю наличность, улыбнулась:
- Слушай, нам всего-то пятачка не хвата ет. - Тогда билет метро стоил
тридцать копе ек. - Сейчас выберу душку-военного и попрошу...
- Чего попросишь? - не сразу сообразил я.
- Пятачок.
- Да ты в уме? - бурно запротестовал я. По понятиям, внушенным мне с
молодых ногтей, просить считалось абсолютно безнравственным.
Мещанин считал себя бесконечно выше, благо роднее самого лучшего
нищего. И неудивительно: своей духовной нищеты он просто не созна вал...
Пока я бесполезно морщил лоб, делая вид, будто стараюсь что-то
придумать, найти выход из поло жения, Галя подошла к военному со шпалой в
петлице и вежливо сказала:
- Извините, можно у вас попросить пять копеек?
Военный смешно притормозил, резко качнув шись на длинных, обутых в
хромовые сапоги ногах, козырнул Гале и осведомился:
- Именно пять?
- Если можно, именно пять... Не хватает...
- Держи! - И он протянул Гале две монет ки - двух- и трехкопеечную...

Мы ехали домой. Галя, кажется, тут же позабыла о своем "подвиге", а я
переживал: ну, что это за мужчина, позволяющий своей... девушке, даме...
И тут мысль почему-то перескочила на дру гое - но Галя сама сказала: я
твоя собака...
Конечно, попрошайничать, клянчить, вымогательствовать... - батюшки,
сколько, оказывается, на свете этих гнуснейших слов! - отвратительно и
стыдно, но... моя "собака" готова на все.
Мы доехали до площади Маяковского и тихонько пошли по улице Горького,
пока не свернули в полутемный переулок. Здесь, перед самым расста ванием,
сам того не ожидая, я скомандовал:
- К но-ге! - и похлопал себя ладонью по бедру.
Сначала Галя не поняла. А потом, когда до нее дошло, она прижалась
боком к моему боку и пошла со мной шаг в шаг...
Я видел ее опущенную голову, видел напряженно следивший за мной, чуть
прищуренный левый глаз...
Свинья я, свинья! Ведь ликовал.
У подъезда серого, надстроенного дома я небреж но поцеловал Галю в
лицо - ткнулся куда попа ло - и поспешно ретировался...

Ее письмо разыскало меня на фронте. На конвер те живого места не было -
штампы, сопроводитель ные надписи, чернильные подтеки. Письмо было от Гали и
шло ко мне почти год.