"Анатолий Маркович Маркуша. Щит героя " - читать интересную книгу автора

дома, а Анна Егоровна продолжала бывать в девятой квартире. Старалась
помочь одинокому старику: прибрать, помыть, что-то сготовить. Он сердился,
когда она возилась с ведрами, гремела посудой. Видимо, старому профессору
больше помощника по хозяйству нужен был слушатель. А слушателем Анна
Егоровна оказалась превосходным - могла и час и два не шелохнувшись
внимать Александру Даниловичу. И что бы ни рассказывал Урванцев, все было
для нее открытием.
- Конечно, человек от родителей идет, - говорила мне Анна Егоровна, -
за руки-ноги, за терпение, за то, что сроду никакой работы не боялась,
отцу с матерью мое спасибо. А за голову мне до смерти Александра Данилыча
благодарить надо. Кто книжки читать меня наладил? Он. Кто обхождению
научил, разговору? Он. Кто вилку с ножом по-человечески держать заставил?
Он...
Какая бы трудная работа ни бывала у Анны Егоровны, какие бы
неприятности ни наваливались, стоило ей провести вечер подле старика, и
плохое настроение и тоску как ветром сдувало. И все в другом свете
показывалось.
И тут мысли мои невольно возвращаются к Игорю. Надо поехать к нему,
надо проторить тропу к мальчишке. Не знаю еще, как и чем ему помочь, но
помочь обязан. С этой мыслью я поднялся со скамейки и медленно пошел к
выходу.
Рыжие из битого кирпича дорожки приятно пружинили под ногами,
скрадывая шаги. Где-то за вторым или третьим поворотом меня вдруг нагнал
Игорь.
- Извините, - сказал он торопливо, - нахамил зря. Я часто хамлю. И
понимаю - не надо, а так получается. Само собой...
- Ладно, - сказал я, - будем считать - <инцидент исперчен>.
- <Любовная лодка разбилась о быт...> - он тоже знал Маяковского...
Ни о чем существенном в этот день мы больше не говорили. Но на душе у
меня сделалось чуть-чуть легче, и я спокойно вернулся к мыслям о
Пресняковой.
- Недавно тут было. Приходит письмо в наше управление, - рассказывала
Анна Егоровна. - Письмо из райотдела милиции. Просят принять
<соответствующие меры> к работнице моей бригады. Сына плохо воспитывает. А
что значит <соответствующие меры>? Поднять на общем собрании и перед всем
честным народом потребовать отчета? Только разве это чему-нибудь
соответствует? Я-то ведь знаю: растила парня она без мужа, из кожи вон
лезла, чтобы не хуже других обут-одет был, чтобы образование ему дать.
Горе у нее - оболтус растет. Выходит, мало этого, надо еще добавить -
перед людьми осрамить. Нет, так нельзя, думаю, не по совести будет.
И Анна Егоровна после смены поехала к работнице на квартиру.
Приоделась, причесалась, на темно-синий жакет депутатский значок приколола
и отправилась. Пришла в дом, а парня нет. Прождала с час, явился. С
приятелем. Приятеля Преснякова без лишних слов за дверь выставила, а
мальчишке сказала, что разговор у них должен быть личный, с глазу на глаз.
Парень ощетинился: разговаривать не желаю, ничего объяснять не буду.
И вообще шла бы ты, тетя, подобру-поздорову. А я ухожу, меня товарищ ждет.
- Сильно я расстроилась. Встала в дверях и спрашиваю: как понимать,
со мной лично разговаривать не желаешь или с Советской властью? -
рассказывала Анна Егоровна и снова волновалась. - Говорю, а сама думаю: ну