"Анатолий Маркович Маркуша. Щит героя " - читать интересную книгу автора

разворачивается над самой землей и, прижимаясь к верхушкам густого
соснового леса, берет курс на переправу. Иду следом за ним. Летать ведомым
у Пепе трудно. Он маневрирует резко и неожиданно, моргнешь - оторвешься, а
попробуй потом что-нибудь сказать, пожаловаться - усмехнется, сощурит свои
синие глаза и выдохнет:
- Трудная у тебя жизнь, но ведомый - щит героя! Терпи!
Кто летал на войне, знает: ведомому могли простить упущенного немца,
бывает - не достать! Но потерю командира в бою не прощали. Потому и
придумал кто-то: ведомый - щит героя...


Утром решаю поехать в Парк Горького. Хочу походить по тихой
набережной, не спеша рассказать себе, о чем буду писать. Это давняя
привычка - прежде чем садиться к столу, <прослушивать> себя...
Набережная оказывается действительно пустынной. Прохладно. С
Москвы-реки тянет низовой легкий ветерок.
Вызываю в памяти голос Анны Егоровны:
- Профессия у меня, конечно, не женская. Хорошо оно, плохо ли, не
могу сказать. Трудно? Да, трудно. Устаю? Устаю. И это, считайте, плохо. А
что хорошо? При мне ни один мужик на стройплощадке не заругается. Думаете,
боятся? Как бы не так! Наши мужики ни бога, ни черта не боятся. Уважают. И
это хорошо. А если кто говорит, что ему на чужое мнение наплевать, что на
свой портрет в газете смотреть неинтересно, врет! Или глуп. Человеку почет
нужен. И еще скажу: пока строишь, и с управлением, и с рабочими, и с
заказчиками то и дело в конфликты входишь. А через год или два пройдешь по
новому кварталу и как последняя дура <своим> домам улыбаешься...
Вот так она говорила - спокойно, уверенно, а я смотрел на Анну
Егоровну и думал: <На таких женщин обращают внимание на улице,
оборачиваются вслед, хотя красивой ее не назовешь. Значительная она.
Крупная. Моложавая. Голову несет высоко>.
Анну Егоровну не первый год интервьюируют, она привыкла к славе и
любит свою известность и почет, которыми давно окружена.
- Самое лучшее в нашей работе то, что в конце концов получается.
Пришла на голое место, на свалку или болото, а уходишь, оставляя дом,
квартал, бывает, целый город. Меня лично такая жизнь волнует, и привыкнуть
к этому волнению я не могу.
Чтобы не спугнуть Анну Егоровну - никто не любит шмыгающих по бумаге
карандашей, - я ничего не записываю, только повторяю про себя:
<Значительность результата, значительность результата, значительность
результата...>
- И ответственность у нас как нигде. С любой точки поглядеть - кругом
ответственность! Вот пример: Эйфелева башня с 1889 года стоит. А паспорт у
нее был только на двадцать лет оформлен, до 1909 года, выходит. А она
стоит...
Помедлив, прищурившись, не глядя мне в глаза:
- Лично вас обижать не хочу, но скажу: написал человек что-то не так,
вам укажут, подправят и никаких следов, а вот Останкинскую телевышку не
очень-то отредактируешь...
Последний пример Анны Егоровны задевает меня, но я не возражаю.
Молчу, потому что высоко уважаю наивную веру людей в абсолютную