"Георгий Мокеевич Марков. Земля Ивана Егорыча (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

рукой, поспешил закончить речь: - Живите, отцы и матери, долго и
счастливо, творите добро людям.
Хлопали Ивану Егорычу, не щадя ладоней. В зале не было равнодушных. В
жизни многих из сидевших здесь он играл не последнюю роль: посылал
учиться, назначал на должности, хвалил за успехи, взыскивал за упущения,
советовал, наставлял, спешил на помощь, а необходимость в ней возникала
ежечасно.


2

Шли пятые сутки его новой жизни.
Иван Егорыч проснулся от какого-то внутреннего толчка, ставшего
привычкой. В окно, через занавеску, заглядывал скупой рассвет. Слегка
поскрипывая, тикали старые ходики. В открытую форточку с огородов вливался
терпковатый запах поспевающей конопли. Вспархивали, пересвистываясь, в
палисаднике птички-раноставки, постукивал ветерок ослабевшей драницей на
крыше.
- Проспал! - вскакивая с постели, прошептал Иван Егорыч и схватился
за одежду. - Что ж это Кузьма-то не сигналит? Или тоже вроде меня нежится.
Быстро-быстро залез в штаны Иван Егорыч, натянул рубашку, и тут
только пронзил его холодок: "Да ты что горячку-то порешь?! Кончились твои
поездки по полям и угодьям. Выпал этот удел другим теперь". Не скидывая ни
штанов, ни рубахи, Иван Егорыч бросился обратно в постель, и вспомнилось
ему напутствие первого секретаря обкома: "Отдыхай сколько влезет". Слово
"отдыхай" как-то подсознательно потекло ручейком, долбя мозг Ивана
Егорыча: "Отдыхай... отдыхай... отдыхай..."
Иван Егорыч ворочался с боку на бок, но словцо это не улетучилось,
пока он не встал и не запалил папиросу.
Уснуть больше он не смог, хотя и прикладывался на подушку и принуждал
себя ни о чем не думать.
Умылся Иван Егорыч быстро, как привык, но, подойдя к кухонному
столику, где стояли электроплитка, белый эмалированный чайник, сковородка,
вспомнил, что спешить ему некуда.
Утром он любил поесть покрепче. Впереди день, полный дел и забот.
Хорошо, если выпадут свободные тридцать - сорок минут и он забежит в
райчайную потребсоюза, чтоб в крохотном закутке выхлебать тарелку горячих
щей и съесть котлету с горчицей. А вдруг обрушится на райком, как это
часто бывает, вихрь срочных встреч, звонков, неотложных вопросов? В такие
дни не только об обеде, о куреве приходилось забывать.
Иван Егорыч жарил на сковороде яичницу с салом и все посматривал на
телефон: не зазвонит ли? Не вспомнит ли кто-нибудь о нем, Иване Егорыче,
четырнадцать лет бессменно проработавшем первым секретарем райкома?
Очень хотелось с кем-нибудь перемолвиться словечком. Тишина в доме
тяготила. Еще горше делалось от сознания, что и впереди - через час, через
день, через неделю - жизнь его потечет вот так же - без спешки, в
безделье, в одиночестве.
Иван Егорыч обычно ел быстро, глотал кусок за куском, не разжевывая,
обжигался горячим чаем: ждать, когда остынет, было некогда. Теперь он
нарочно все делал медленно, степенно, как бы притормаживая сам себя.