"Георгий Мокеевич Марков. Завещание (Повесть) " - читать интересную книгу автора

будет о себе напоминать. И пусть! Чем дольше люди будут помнить о
страданиях, причиненных войной, тем яростнее будут бороться против
подготовки новых побоищ".
Работа с бумагами Степана требовала большой тщательности, так как все
у него было свалено в одну кучу. Приходилось прочитывать каждую запись,
брать в руки каждый листок, особо внимательно просматривать карты и
чертежи, которых было очень много. Систематизации никакой.
В одной в той же тетради Нестеров встречал записи фольклорных песен
времен гражданской войны и наблюдений за режимом Черной речки, или шли
столбцы температурных таблиц с Кедровой горы и тут же описание и зарисовка
промоины на полях колхоза "Заветы Ильича". Нестеров по прежнему опыту
знал: искомое никогда ие попадет в руки сразу, оно будет где-то таиться
тут же, ускользать, и только терпение и прилежность приведут исследователя
к цели.
День ото дня вчитываясь в бумаги Степана, Нестеров ие мог не
заметить, какой широтой интересов обладал его друг. В тетрадях, записных
книжках и просто на отдельных листках содержались данные по истории края,
этнографии, экономике, ботанике, геологии, археологии, зоологии,
метеорологии, медицине, ветеринарии, географии.
Вероятно, для специалистов большую ценность представляли тетради,
которые Степан назвал: "Приреченские говоры". Это был не просто свод слов
и терминов с обозначением фонетических особенностей и с объяснением
влияний других языков, находившихся в живом соседстве и общении. Вникая в
этот труд Степана, Нестеров убедился, что в языковедении познания друга
были просто обширными. Степан легко ссылался на заимствования из
эвенкийского, хантыйского, кетского, татарского, шорского, алтайского
языков. Значит, и об этих языках он имел широкое понятие.
"И когда он Только успел все сделать? Был старше меня на год.
Следовательно, ушел на войну тридцати лет от роду... Большого и
талантливого ученого отняли у нас проклятые фашисты!" - думал Нестеров.
Всю зиму занимался Нестеров поисками сведений об экспедиции
Тульчевского, но пока безрезультатно. Отрывался на короткое время -
проведал Меланью Антоновну, ходил в военкомат, на продпункт и за
пенсионными деньгами, и один день провел на собрании партактива. Пригласил
райком. Велась речь о подготовке к весенне-полевой кампании.
Он так был захвачен своей работой, что и тут, вне дома, продолжал
раздумывать: где же искать еще? Первый ящик уже был разобран, и во втором
оставалась непросмотренной небольшая связка бумаг. На нее он почему-то
совсем не надеялся.
Нестеров зачастил к Меланье Антоновне с одной и той же просьбой:
поискать, нет ли в доме других бумаг Степана, не завалялись ли случаем
где-нибудь в неожиданном месте?
Однажды Меланья Антоновна подала ему стопку ученических тетрадей,
перевязанных шпагатом, которую она нашла в столе у Лиды. Нестеров принял
стопку, чувствуя, что пальцы его дрожат, и заспешил домой. Интуитивно он
поверил в удачу - и не ошибся. Среди тетрадей с ученическими сочинениями
"Наш край", которые, видимо, поэтому Степан и счел возможным объединить и
сберечь, лежала точно такая же тетрадка, на обложке которой его рукой было
написано: "Экспедиция Тульчевского".
Нестеров присел поближе к окну. Снежная пороша, заполонившая