"Сергей Марков. Рыжий Будда " - читать интересную книгу автора

сознает.
Вправду, разве это величие, когда Наполеон в Италии целый город хотел
разрушить, да еще столб с надписью поставить, в которой указать хотел, что,
мол, на этом месте был город. Был, как говорят, да весь вышел. Чего хотел
Наполеон этим миру сказать - понять я никак не смогу!
Выходит, по моему, что Цезарь, Тамерлан, Наполеон и подобные им люди не
туда свой гений растратили.
В загробный мир я не верю, а если бы верил, то мог построить интересные
картины.
Вот, например, представить такую вещь, что все эти гении собрались бы
там да начали рассказывать друг другу о своих делах, стараясь друг друга
переплюнуть. И в это время подошли бы туда, к примеру сказать, незнатный
совсем лекарский сын Федор Михайлович Достоевский или Уатт, что локомотив
изобрел, то они гениев, пожалуй, бы перекрыли. Один Уатт их своим чайником
затмил бы, не говоря уже о "Братьях Карамазовых".
К чему это я все пишу? Вспомнил я сегодня об одном человеке,
встреченном жизнью моей.
Придется писать все по порядку, чтобы после подумать опять о величии
человеческом.
Сейчас на календаре моем 1921 год, которому уже пятый месяц идет, а
этого человека я с 1913 года знаю и с тех пор думаю, что им движет, и понять
не могу.
Ну так вот, как все это было. Ехал я из Улясутая в Кобдо поздней осенью
1913 года. Помню, холода стояли ранние, на седле коленки мерзнут и зуб на
зуб не попадает.
Едешь и думаешь, как бы скорее в тепло попасть. Помню, застыл я
здорово, добрался до станции, сижу в юрте и пью чай. В это время слышу шум
какой-то у дверей, как бы кто приехал, и через минуту входит русский
содержатель с бумагой в руках, не говоря ни слова, хохочет и этой самой
бумагой машет.
Спрашиваю я его о причине веселости такой, а он мне в ответ бумагу
тычет, а сам идет холодную воду мелкими глотками пить - до того его смех
донял.
Я очки надеваю, пробегаю казенный бланк, и сам диву даюсь.
Написано там, что владелец бумаги, такой-то офицер Амурского казачьего
войска, уволен в отпуск и по его желанию отправлен в Монголию для поисков
подвигов и приключений.
Я хозяина спрашиваю:
- Где этот чудак сейчас?
Хозяин на меня рукой замахал, потому что в ту минуту на пороге, как
ствол сохлый, человек вырос. Как взглянул он на нас, я сразу понял, что это
и есть наш чудной гость.
Высокий он, помню, был и весь прямой, как степная волосяная веревка.
Рыжеват, лицом бел, а глаза со стеклом сходны; бывает такое стекло - с
пузырьками.
При этом шинель и мундир на нем висят лохмотьями, как будто он через
дикие кусты три дня пробирался, но шашка на боку - вся в серебре и погоны
свежие на плечах скрипят.
Здоровается человек этот громко, по-солдатски, поводит плечами, садится
в угол и молчит.