"Сергей Марков. Рыжий Будда " - читать интересную книгу автора

- Не знаю, - улыбнулся Турсуков. - Домбо, давай спать.
- Погоди, русский отец... Как это все было, когда ты нашел меня? Это
мне надо знать. Мне не зря приснилось все. Да еще во сне я видел, как ты,
шутя, похлопал меня, закрыл книгу и пошел поить большого белого верблюда...
У него были розовые ноздри...
- Зачем тебе все это? - медленно спросил Турсуков. - Ну, если хочешь, я
могу еще раз вспомнить о том, как я нашел тебя... Двадцать пять, наверное,
лет тому назад я шел с караваном. Вышли за Улясутай - видим старую черную
юрту... Стоит одна в степи, крутом никого нет, скот бродит без призора.
Понятное дело, брошены люди, больные. Монголы боятся болезней, Домбо. Я
побежал к юрте, смотрю, лежит умерший, а в другом углу женщина с ребенком...
Ты был совсем маленьким, грудным... Она, твоя мать, посмотрела на меня и
через минуту умерла, а я тебя вынес на руках. Тебя завернули в кусок бязи и
дали соску. На второй день ты засмеялся, увидев светлый китайский домбо, и
потянулся к нему. Тогда мы решили назвать тебя Домбо, не знали твоего имени.
Так за тобой и осталось название китайского чайника. Моя жена, она умерла
теперь, Домбо, ходила за тобой, как за сыном. Вот и все.
- Я не помню твоей жены, русский отец. Какая она была?
- Красивая, высокая, - глухо отозвался Турсуков. - Ты вскормлен русским
молоком, Домбо, перед тем, как я нашел тебя, у нас умер грудной ребенок.
- Я сосал молоко твоей жены и теперь говорю на твоем языке. Русский
отец, я тебя никогда не забуду... Когда я вырос и ушел от тебя - я всегда
помнил о тебе. Почему мне приснилось это?
- Не знаю. Все-таки нам пора спать, Домбо.
- Погоди, русский отец. А плохо не знать своих родителей?
- Я не смогу тебе ответить сразу. Пожалуй, вот что. Я читал и думал,
что человек, живущий как и все остальные, ну, как тебе объяснить, такой, у
которого есть мать, отец, родина, - всегда старается сохранить все и доброе
и злое для своих. А люди, у которых нет семьи и родины, пожалуй, добрее
остальных. У них ничего нет, и поэтому они не скупятся. Они не нищие! Они
богачи, Домбо. Они делают много добра всем людям, а те, у кого есть семья и
родина, отдают свои чувства только тем, кто стоит близко к ним. Такие люди -
скупы, Домбо. А тебе или мне не жалко наших чувств, потому что мы их не
бережем только для одного десятка людей. Ты понимаешь меня?
- Кажется, понимаю, русский отец. А что ты скажешь о злых делах, о
жестоких чувствах, которые остаются другим людям?
- Тут, по-моему, то же самое. Ты заметил, что междоусобные войны бывают
самыми жестокими, правда? Ведь это тоже потому, что ближнему отдается больше
злого чувства, чем дальнему. Поэтому при междоусобицах и убивают пленных,
даже мучат их, тогда как в войнах с другой нацией существуют законы. Домбо,
люди, любящие только одну свою семью или родину, добры или злы только для
десятка или десяти миллионов людей... Нам же с тобой печалиться нечего,
потому что мы отдаем зло и добро всем без различия. Ты сосал русское молоко,
а я говорю на твоем языке, у тебя нет отца и матери, а у меня родины, и мы с
тобой равны.
- Разве плохо любить свой народ, русский отец? Ведь ты тоже, как и я,
ненавидишь Барона?
Домбо встал и прислонился к стене, слегка наклонив вперед голову и
откинув плечи. Большая керосиновая лампа ярко освещала его лицо и широкие
зрачки, которым был тесен косой разрез глаз.