"Сергей Марков. Рыжий Будда " - читать интересную книгу автора - Не знаю, - улыбнулся Турсуков. - Домбо, давай спать.
- Погоди, русский отец... Как это все было, когда ты нашел меня? Это мне надо знать. Мне не зря приснилось все. Да еще во сне я видел, как ты, шутя, похлопал меня, закрыл книгу и пошел поить большого белого верблюда... У него были розовые ноздри... - Зачем тебе все это? - медленно спросил Турсуков. - Ну, если хочешь, я могу еще раз вспомнить о том, как я нашел тебя... Двадцать пять, наверное, лет тому назад я шел с караваном. Вышли за Улясутай - видим старую черную юрту... Стоит одна в степи, крутом никого нет, скот бродит без призора. Понятное дело, брошены люди, больные. Монголы боятся болезней, Домбо. Я побежал к юрте, смотрю, лежит умерший, а в другом углу женщина с ребенком... Ты был совсем маленьким, грудным... Она, твоя мать, посмотрела на меня и через минуту умерла, а я тебя вынес на руках. Тебя завернули в кусок бязи и дали соску. На второй день ты засмеялся, увидев светлый китайский домбо, и потянулся к нему. Тогда мы решили назвать тебя Домбо, не знали твоего имени. Так за тобой и осталось название китайского чайника. Моя жена, она умерла теперь, Домбо, ходила за тобой, как за сыном. Вот и все. - Я не помню твоей жены, русский отец. Какая она была? - Красивая, высокая, - глухо отозвался Турсуков. - Ты вскормлен русским молоком, Домбо, перед тем, как я нашел тебя, у нас умер грудной ребенок. - Я сосал молоко твоей жены и теперь говорю на твоем языке. Русский отец, я тебя никогда не забуду... Когда я вырос и ушел от тебя - я всегда помнил о тебе. Почему мне приснилось это? - Не знаю. Все-таки нам пора спать, Домбо. - Погоди, русский отец. А плохо не знать своих родителей? что человек, живущий как и все остальные, ну, как тебе объяснить, такой, у которого есть мать, отец, родина, - всегда старается сохранить все и доброе и злое для своих. А люди, у которых нет семьи и родины, пожалуй, добрее остальных. У них ничего нет, и поэтому они не скупятся. Они не нищие! Они богачи, Домбо. Они делают много добра всем людям, а те, у кого есть семья и родина, отдают свои чувства только тем, кто стоит близко к ним. Такие люди - скупы, Домбо. А тебе или мне не жалко наших чувств, потому что мы их не бережем только для одного десятка людей. Ты понимаешь меня? - Кажется, понимаю, русский отец. А что ты скажешь о злых делах, о жестоких чувствах, которые остаются другим людям? - Тут, по-моему, то же самое. Ты заметил, что междоусобные войны бывают самыми жестокими, правда? Ведь это тоже потому, что ближнему отдается больше злого чувства, чем дальнему. Поэтому при междоусобицах и убивают пленных, даже мучат их, тогда как в войнах с другой нацией существуют законы. Домбо, люди, любящие только одну свою семью или родину, добры или злы только для десятка или десяти миллионов людей... Нам же с тобой печалиться нечего, потому что мы отдаем зло и добро всем без различия. Ты сосал русское молоко, а я говорю на твоем языке, у тебя нет отца и матери, а у меня родины, и мы с тобой равны. - Разве плохо любить свой народ, русский отец? Ведь ты тоже, как и я, ненавидишь Барона? Домбо встал и прислонился к стене, слегка наклонив вперед голову и откинув плечи. Большая керосиновая лампа ярко освещала его лицо и широкие зрачки, которым был тесен косой разрез глаз. |
|
|