"Дан Маркович. Остров" - читать интересную книгу автора

не сумел пережить их гибель, один остался. Как ребенок, которого ударили по
ногам, иногда перестает расти, так и он, только в другом, внутреннем смысле,
остановился - не стал взрослым человеком. У него не было никаких жизненных
целей, простых задач, обычно возникающих при взрослении: добиться успеха,
окружить себя семьей, построить дом, наладить жизнь, чтобы полегче, веселей
стало... Я не говорю - деньги, какие тогда деньги!.. но просто ничто его не
привлекало - ни еда, ни одежда, ни еще что-то... Когда-то дали общежитие,
студенту, он до сих пор и жил там, среди неустроенности, ночного веселья...
правда, в своей угловой комнатке, но похожей на щель, четыре метра... кухня
общая, в конце огромного коридора... Никогда не жаловался, не требовал, ему
было все равно. Пил, но не больше других, и Алим пил, и вся кафедра,
спирта - море. Женщины? Тоже странно, к нему словно липли, он не возражал,
но никакого азарта, пыла, даже оживления, тем более, напора... одни уходили,
приходили другие... он как бы плыл, опустив руки, плыл...
Он был неряшлив и расхлябан в жизни, ходил по комнате как по лесу,
словно не понимая разницы... иногда казалось, сейчас плюнет на пол, или
отойдет в угол, расстегнет штаны... Что поделаешь, так казалось. Алимов
морщился - "свинарник развел...", но терпел, потому что знал: пять занятий
подряд - зови Халфина, картошку собирать в дождь - опять Халфин... А вот за
работой... другой совсем. Обычные его движения медленные, рассеянные, а
здесь - быстро, изящно, точно, не выпуская папиросы изо рта...
Как-то я пытался справиться с руками, в одной пинцет, в другой
пипетка... третьей не хватало!.. Он молча наблюдал, потом говорит:
- Ч-что ты вцепился... Д-держи легче. П-плечо опусти. Кисть поверни...
В-в-от так.
Н-не борись.
Н-никогда. Н-не борись ни с кк-ем.
И слегка улыбнулся, не глядя на меня, - в воздух, в угол.
...........................
Еще осенью, в начале года, центрифугу привезли, несгораемый ящик, метр
на полтора, и в высоту метр, ни ручек, ни колес, родной чугун... Радость
безмерная, таких было две на факультет. Привезли и уехали, а ведь пятый
этаж, а она как два рояля...
- Аспиранты - к детям, - Алим говорит, - учебный процесс не разрешаю
прерывать.
Дети это студенты, аспирантов у Алима куча, и вот они испарились, а мы
впряглись, поволокли. Я почему-то всегда попадался. "помоги..." - и как
дурак бегу... Впереди "трое гнедых", как Алим распорядился, хотя гнедой
один, Филя-лаборант, могучий парень, слегка недоразвитый, молчаливый, по
бокам от него мы с Халфиным, он шатен, я белесый, сам не заметил, когда
начал седеть... с боков случайные люди, шофер да вахтер, привлеченные
ректификатом, а сзади сам Алим да Ефим Гольдберг, тоже лаборант, бывший
физик, средних лет диссидент-отказник, секретный до гробовой доски. Алим
подобрал, "в лаборанты сгодится, но к детям приказали не подпускать...".
Мы с Халфиным одного роста оказались, и немного похожи, оба худощавые и
остроносые. Кое-как дотащили, потом праздник, спирт рекой, атмосфера
единения, обман, конечно, иллюзия, но приятно. А я в тот день, перед
стипендией, не позавтракал, гулкие стали голоса, лица отдаляются,
пространство выросло, а кожа на лице бесчувственная, чужая... Халфин
посмотрел на меня и говорит: