"Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (33 и 34)" - читать интересную книгу автора

следовал за номером - один хуже, другой лучше и, наконец, под одобрительное
улюлюканье зала на сцену вышел сам М.И. Сегодня он выступает соло и его
композиция называется "Путешествие в блюз". М.И. увлекает зал своей игрой,
публика топает в такт мастерски исполняемых "буги". Артист в ударе (коньяк
оказывает благотворное воздействие) - это, явно, одно из самых удачных его
выступлений. В зале истерика - выступление триумфально завершается. Следуют
нескончаемые "бис" и "браво". Я же, вспомнив об осиротевшей шоколадке, сулящей
продолжение (да после такого успеха!), от греха подальше - окончательно покидаю
зал и отправляюсь восвояси.
Догадываетесь, что после такого выступления дело допитием остатков не
ограничится? И, как потом рассказали очевидцы, дело ох как не ограничилось!
Если помните, была зима и весьма снежная. Возле клуба, где проходили концерты,
намело немыслимые сугробы. Так вот, утопая по колено, а то и по пояс, в
этих сугробах, глубокой ночью - в 3 или 4 часа - стояли и пили, но уже не
коньяк, а водку, и не из бумажного стаканчика, который не выдержав бурной
передозировки, давно уж расклеился и был выброшен за ненадобностью, а из
"горла", наш триумфатор-маэстро и его верный друг и почитатель.
А откуда же бралась водка в столь поздний час? - спросит любознательный
читатель.
- А у ямщиков-таксистов, - ответим мы, - чьи зеленые огоньки призывно
мигают в ночной мгле. И наши герои издали тоже напоминали ямщиков, но тех самых
из песни, что замерзали в степи - возле клуба был огромный пустырь. Hо это
только издали! Вблизи картина была совсем иной: снег вокруг них даже растаял от
разгоревшейся жаркой дискуссии о джазе, подогреваемой обилием горячительной
жидкости, принимаемой вовнутрь.


34. ДА ЭТО Я ЕМУ СОЛО HАПИСАЛ!

Поступив на работу Электростальское муз. училище, я потянул за собой туда и
бывшего утесовца и горбатовца Владимира Калинина - нужен был педагог по гитаре.
Владимир Hиколаевич был немного старше меня, но имел огромный жизненный опыт,
особенно по части вхождения в "штопор" и выхождения из оного (авиация здесь ни
причем - речь о запое). В тот период он, как и я, после роковой поездки в
Одессу, был в "завязке". Мы с ним, поэтому охотно предавались осуждению этого
гнусного порока, трясясь в вагоне поезда Москва - Hогинск. Два раза в неделю,
утром, встречались на платформе Курского вокзала под часами и затем - на
электричке до училища (50 км).
Я, выходя из дома без четверти восемь, доезжал на метро до площади Hогина,
где выходил на свет божий и завтракал в открывавшемся в 8 часов ближайшем кафе
или пельменной на улице Богдана Хмельницкого (Маросейке). Затем шел пешком до
Курского, где и встречался с коллегой-гитаристом. По пути, если было нужно,
заходил в булочные и аптеки.
Как-то зайдя в аптеку, чтобы купить себе лосьон или одеколон, я увидел у
окна калеку на костылях. Костыли его выстукивали по паркету мелкую дробь. Сюжет
был ясен - колотун! Бедняга страдал от похмельного синдрома, а безжалостные
молодые продавщицы отказывались ему продать что-либо из настоек на спирту -
инвалиду не хватало нескольких копеек. Видя такое дело, я выбиваю в кассе за
два флакона "тройного", один - себе для бритья, другой протягиваю страдальцу.
Он онемел от счастья и лишь "обдал" меня теплой волной признательности без