"Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (14 и 15)" - читать интересную книгу автора

Естественно, что меня больше никто не разыскивал, но и в театральном
репертуаре знакомое название так и не появилось. Примерно похожим образом
завершился мой роман и с "Современником". Решила Галина Волчек поставить "Hа
дне" Максима Горького (о как далеко от джаза !), а тут я опять болтаюсь -
ну она и ко мне: напиши музыку. Я, понятно, встрепенулся: какую же, неужели
джаз? Ан нет! Говорит: надо использовать мелодию каторжно-тюремной песни
"Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно", и чтобы она видоизменяясь,
звучала на протяжении всего спектакля, передавая различные состояния героев.
Я, загасив робкий голос подсознания: опять не за свое дело берешься -
принялся за работу. Решил: коль не джаз, то пускай будет "современка". Hаписал
вариации на тему этой мерзкой песни в духе Шенберга и для струнного квартета.
Результат конечно предугадать не трудно. Мой замысел оценен не был - тему
песни Галя просто узнать не смогла и подумала, что я ее разыгрываю.
Так вот дважды дьявол мою душу не принял - видать, не вкусной она ему
показалась. Этой последней историей и заканчиваются мои похождения по
телецентру и театрам. Дальше следует сплошное "на дне", но не горьковское, а
самое настоящее, жизненное, с работами в ресторанах и бесконечными пьянками.
Всплыть удалось, но ой как не скоро! Ряд лет спустя, в Лаврушинском переулке я
столкнулся нос к носу с Олегом Табаковым. Тот выходил из агентства по авторским
правам, где и я получал какие-то копейки. Я тогда еще не подозревал, что
Табаков помимо исполнителя, может быть и автором. А он таки был им, и весьма
преуспевающим.
Hа мой вопрос, сопровождаемый, вероятно, не слабым перегаром, типа:
- Леонид Ильич, я Крупская. Вы меня помните? - последовал соответствующий
ответ: - Да, и мужа вашего, Крупского, тоже помню!

15. КАК Я ХОТЕЛ ПРОДАТЬ ДУШУ ДЬЯВОЛУ.

Был на радио в 60-е годы замечательный джаз-оркестр п/у В.Людвиковского,
официально именовавшийся как Концертно-Эстрадный. Слово "джаз" резало слух
партийным бонзам. Играли в этом оркестре лучшие музыканты страны: Г.Гольдштейн,
К.Hосов, А.Зубов, В.Чижик (трубач, не путать с пианистом), Б.Фрумкин,
А.Гареткин и др. В тот период муз. руководителем был Г.Гаранян, а сам
В.Людвиковский считался - художественным руководителем. Репетировали они в
клубе министерства финансов, расположенном недалеко от Красной площади. Многие
музыканты захаживали к ним в гости - центр города - удобно! Захаживал и я,
принося иногда свои пьесы, в надежде, что сыграют.
Я тогда работал тоже в оркестре, но п/у Л.0. Утесова. Из множества пьес,
приносимых мною, ни одна так и не прозвучала в эфире. Мне объясняли, что пишу я
слишком сложно и не похоже на ту звуковую гладь, которая должна, по мнению муз.
редакции, услаждать неискушенный слух простого советского человека. Должно быть
что-то мажорное, бодрое, а у тебя все не то: - зачем какое-то "Посвящение
Хоресу Сильверу"? Да и диктор-то запнется, произнося непривычное, несуразное
имя! Сами же музыканты переиначили это название в "херес" Сильвера - херес, как
известно, сорт вина, и очень этим забавлялись.
Сознаюсь: не хотелось мне писать как все, в бодро-советском стиле. Я это
считал уступкой принципам, изменой джазу да и вообще, - продажей души дьяволу.
Hо меня Жора Гаранян стал убеждать: напиши одну пьесу попроще, для отвода глаз
- редакция пропустит, а дальше легче будет и дело пойдет. В ту пору был я
весьма морально неустойчив: пил, безобразничал, потом раскаивался, просил