"Габриэль Гарсия Маркес. Диалог с зеркалом" - читать интересную книгу автора

охватившего его сна. Когда он снова вернулся в мир условностей, все
показалось ему более сложным. Однако необычная теория, так его разнежившая,
сузила границы понимания, и из глубин существа он почувствовал, как его рот
сдвигается куда-то в сторону, и это означает непроизвольную улыбку. Но хотя
и с отвращением, он, в глубине души продолжал улыбаться. "Надо побриться, я
должен быть во всеоружии через двадцать минут". Умыться - восемь, если
бриться быстро - пять, завтрак семь. Противные лежалые сосиски. Магазин
Мабель - приправы, выпечка, лекарственные препараты, ликеры; это похоже на
чей-то ящик, я знаю чей, забыл слово. (Автобус по вторникам ломается и
опаздывает на семь минут.) Пендора. Нет, Пельдора. Не так. Всего полчаса.
Времени нет. Забыл, как называется ящик, где есть все на свете. Педора.
Начинается на "п".
Стоя в ванной комнате в халате, заспанный, растрепанный и небритый, он
бросил недовольный взгляд в зеркало. Слегка вздрогнул, поняв, как похоже то,
что он увидел в зеркале, на его умершего брата, когда тот вставал по утрам.
То же усталое лицо, тот же взгляд еще непроснувшегося человека.
Он изменил выражение лица, чтобы на отражение в зеркале стало приятно
смотреть, однако зеркало вернуло ему - вопреки желанию - насмешливую мину.
Вода. Горячая струя хлынула булькающим потоком, и облако густого белого пара
поднялось между ним и зеркалом. И тут, заполнив образовавшийся перерыв
быстрыми движениями, удается привести к согласию внутреннее время и время
внешнее - подвижное, словно ртуть.
Из облака выступили острые края холодной, как мороженое, металлической
пряжки ремня для бритья; когда облако рассеялось, зеркало показало ему
другое лицо - лицо, затуманенное физическим удовольствием и математическими
законами, следую которым геометрия по-новому определяла объем и конкретную
форму света. Там, напротив себя, он видел этого другого "я", он видел его
меняющееся выражение - серьезность, приветливую и насмешливую одновременно,
выглядывающую из влажного стекла, которое еще удерживало в себе пар.
Он улыбнулся. (Он улыбнулся.) Он показал - самому себе - язык. (Он
показал - тому, кто на самом деле - язык.) У того, в зеркале, язык был
разбухший, с желтым налетом. "У тебя неважно с желудком", - поставил он
диагноз (молча - просто показал жестом) и сделал гримасу. Снова улыбнулся.
(Снова улыбнулся.) Но теперь он заметил нечто глупое, искусственное и
фальшивое в улыбке, которую ему вернули. Он пригладил волосы (он пригладил
волосы) правой (левой) рукой, чтобы тут же вернуть обратно виноватый взгляд
(и исчезнуть). Его самого удивляло, что он стоит перед зеркалом и
гримасничает, как придурок. Однако он подумал, что все перед зеркалом ведут
себя именно так, и от этого возмутился еще более, поскольку тогда
получалось, что весь мир состоит из придурков, и он только вносит свою лепту
в самое обычное придурочное дело. Восемь семнадцать.
Он знал, что надо торопиться, если он не хочет распрощаться с
агенством. С агенством, которое с некоторых пор превратилось для него в
место отправки на собственные ежедневные похороны.
Мыльная пена, взбитая кисточкой, превратилась в мягкую голубоватую
белизну - и это вернуло ему все его тревоги. На какой-то момент мыльная жижа
растеклась по лицу, заполнила паутинку артерий и облегчила работу всех
жизненных механизмов... Так что, вернувшись к привычным мыслям, он решил: в
намыленных мозгах скорее найдется слово, с которым хотел сравнить магазин
Мабель. Пелдора. Барахло Мабель. Палдора. Приправы или аптекарские товары.