"Габриэль Гарсия Маркес. Третье смирение" - читать интересную книгу автора

Последнюю ночь он провел счастливо, в обществе собственного трупа.
Но с наступлением нового дня, когда первые лучи нежаркого солнца
проникли в приоткрытое окно, он почувствовал, что кожа стала мягкой. Минуту
он оглядывал себя. Спокойно, тщательно. Подождал, пока до него долетит
ветерок. Сомнений быть не могло: от него пахло. За ночь мертвая плоть начала
разлагаться. Его организм стал разрушаться и гнить, как тело любого
покойника. Запах, несомненно, был, - запах тухлого мяса, который то исчезал,
то вновь появлялся уже с новой силой. Тело стало разлагаться из-за жары, в
прошлую ночь. Да. Он гнил. Через несколько часов придет мать, чтобы поменять
цветы, и с порога ее окутает запах гниющей плоти. И тогда его унесут, чтобы
предать вечному сну второй смерти среди прочих мертвецов.
Вдруг страх толкнул его в спину. Страх! Какое глубокое, какое значащее
слово! Теперь он был охвачен страхом, физическим, подлинным. Что это
означает? Он прекрасно понял и содрогнулся: наверное, он не умер. Они
поместили его сюда, в этот ящик, который он прекрасно чувствовал всем телом:
мягкий, подбитый ватой, ужасающе удобный; а призрак страха открыл ему окно в
действительность: его похоронили живым!
Он не мог быть мертвым, поскольку ясно отдавал себе отчет во всем, что
происходит, он чувствовал шепот жизни вокруг. Мягкий аромат гелиотропов,
проникавший в открытое окно, смешивался с этим его запахом. Он отчетливо
услышал, как тихо плещется вода в пруду. Как не переставая стрекочет сверчок
в углу, полагая, что еще не рассвело.
Все говорило ему, что он не умер. Все, кроме запаха. Но как он узнал,
что этот запах исходит от него? Может быть, мать забыла поменять воду в
вазах и это гниют стебли цветов? А может быть, гниет крыса, которую кошка
притащила в его комнату? Нет. Это не может быть его запахом.
Всего несколько минут назад он был счастлив, что умер, потому что
считал себя мертвым. Потому что мертвый может быть счастливым в своем
непоправимом положении. Но живой не может примириться с тем, что его
похоронили заживо. Однако его тело не подчинялось ему. Он не мог выразить
то, что хотел, и это внушало ему ужас - самый большой ужас в его жизни и в
его смерти. Его похоронили заживо. Он сможет это почувствовать. Ощутить ту
минуту, когда будут заколачивать гроб. Почувствовать невесомость своего
тела, которое будут поддерживать плечи друзей, в то время как гнетущая тоска
и отчаяние будут расти в нем с каждым шагом похоронной процессии.
Бесполезно будет пытаться подняться, взывать изо всех своих слабых сил,
бесполезно стучать, лежа внутри темного тесного гроба, пытаясь дать им
знать, что он еще жив и что они идут хоронить его заживо. Это будет
бесполезно: его мышцы и тогда не ответят на тревожный и последний призыв
нервной системы.
Он услышал шум в соседней комнате. Он что, спал? Вся эта жизнь мертвеца
была кошмарным сном? Однако звон посуды продолжал слышаться. Ему сделалось
грустно, может быть даже неприятно. от этого шума. Захотелось, чтобы вся
посуда в мире взяла и разбилась, там, рядом с ним, чтобы какая-то внешняя
причина пробудила то, что его воля была уже бессильна пробудить.
Но нет. Это не было сном. Он был уверен: если бы это был сон, его
последняя попытка вернуться к реальности не потерпела бы поражения. Он
никогда уже не проснется. Он чувствовал податливость щелка в гробу и запах,
который окутал его так сильно, что он даже усомнился, от него ли это пахнет.
Ему захотелось увидеть родственников, прежде чем он начнет разлагаться,