"Александр Марков. Троица" - читать интересную книгу автора

острожек и там усядусь накрепко и буду тебя ждать.
Обещал он мне дать в помощь 15 человек.
- Больше дать не могу, мне люди нужнее. А дорога на Москву сейчас
свободна.

Мая 14-го дня

В селе Глебове.
Поспешаю в Москву, везу святителя Филарета. Со мною 15 сторожей. А везу
еще, опричь святителя, хоругви польские, и трубы их, и барабаны, и прочую
бесовскую музыку, которую захватили мы при монастыре Иосифове.
Отец Филарет сам не много говорит, зато много слушает. Беспрестанно
меня расспрашивает; я хоть и охотник поговорить и умелец, а и то устал.
Превыше всего любопытен Филарет о делах московских, о кознях боярских.
Когда же узнал он о болезни князя Михаила Васильевича, преисполнился скорби
и головой покачал.
- Плохая надежда на немецких дохтуров, - сказал он. - Царь Борис от той
же хвори скончался, тоже у него кровь шла носом и горлом. А у Бориса
дохтуров иноземных была тьма - любил он их сверх меры. Не помогли, не сумели
болезни возвратить.
- Что же это за болезнь такая? - спросил я его. - Только ли при дворе
царском она случается, только ли высочайшие роды поражает?
- Скоро все узнают, что это за болезнь, - сказал Филарет. - Но тебе
первому скажу. Зовется она хворь Арсениева; ее царь Иван для врагов своих
выпросил у аглицкой королевы, у Лизаветы. По успении царя Ивана с этой
хворью учинилось дивно: она теперь только тех поражает и в гроб сводит, кто
на пути у братьев Шуйских стоит.
И больше мне Филарет ничего не сказал до самого Глебова села, где мы на
ночлег остановились.

Мая 15-го дня

В селе Крюкове.
Уж и Москва близко, а не у кого узнать о здоровье князя Михаила. Во
всем селе осталось людишек с двадцать, и те-то дурные. Только знают
кланяться да в ноги падать.
Филарет Никитич поверг меня ныне в смущение, спросив:
- Станет ли воевода Григорий Волуев служить царю Шуйскому, если узнает
несомнительно, что царь с братьями своими отравили князя Михаила?
Я убоялся, не случилось бы чего худого с Григорием, если я правду
отвечу, и потому сказал, что я-де ничего такого от Григория не слыхивал, а
воевода он самый честный и доблестный, и изменником никогда не бывал, и сам
на убиение изменников дерзостен и неумолим. Он же и Расстригу убил своею
рукой.

Мая 16-го дня

Во граде доныне царствующем, в Москве.
Зачем, Господи, дал ты мне дожить до этого дня?! Зачем я в Троице во
осаде не умер? Горе, горе, горе! Извели, сгубили князя Михаила злопакостные