"Александр Марков. Троица" - читать интересную книгу автораострожек и там усядусь накрепко и буду тебя ждать.
Обещал он мне дать в помощь 15 человек. - Больше дать не могу, мне люди нужнее. А дорога на Москву сейчас свободна. Мая 14-го дня В селе Глебове. Поспешаю в Москву, везу святителя Филарета. Со мною 15 сторожей. А везу еще, опричь святителя, хоругви польские, и трубы их, и барабаны, и прочую бесовскую музыку, которую захватили мы при монастыре Иосифове. Отец Филарет сам не много говорит, зато много слушает. Беспрестанно меня расспрашивает; я хоть и охотник поговорить и умелец, а и то устал. Превыше всего любопытен Филарет о делах московских, о кознях боярских. Когда же узнал он о болезни князя Михаила Васильевича, преисполнился скорби и головой покачал. - Плохая надежда на немецких дохтуров, - сказал он. - Царь Борис от той же хвори скончался, тоже у него кровь шла носом и горлом. А у Бориса дохтуров иноземных была тьма - любил он их сверх меры. Не помогли, не сумели болезни возвратить. - Что же это за болезнь такая? - спросил я его. - Только ли при дворе царском она случается, только ли высочайшие роды поражает? - Скоро все узнают, что это за болезнь, - сказал Филарет. - Но тебе первому скажу. Зовется она хворь Арсениева; ее царь Иван для врагов своих выпросил у аглицкой королевы, у Лизаветы. По успении царя Ивана с этой на пути у братьев Шуйских стоит. И больше мне Филарет ничего не сказал до самого Глебова села, где мы на ночлег остановились. Мая 15-го дня В селе Крюкове. Уж и Москва близко, а не у кого узнать о здоровье князя Михаила. Во всем селе осталось людишек с двадцать, и те-то дурные. Только знают кланяться да в ноги падать. Филарет Никитич поверг меня ныне в смущение, спросив: - Станет ли воевода Григорий Волуев служить царю Шуйскому, если узнает несомнительно, что царь с братьями своими отравили князя Михаила? Я убоялся, не случилось бы чего худого с Григорием, если я правду отвечу, и потому сказал, что я-де ничего такого от Григория не слыхивал, а воевода он самый честный и доблестный, и изменником никогда не бывал, и сам на убиение изменников дерзостен и неумолим. Он же и Расстригу убил своею рукой. Мая 16-го дня Во граде доныне царствующем, в Москве. Зачем, Господи, дал ты мне дожить до этого дня?! Зачем я в Троице во осаде не умер? Горе, горе, горе! Извели, сгубили князя Михаила злопакостные |
|
|