"Александр Марков. Троица" - читать интересную книгу автора

грамоту найдут, то прочитают и царю донесут (нынче в Москве и впрямь
появились прелестные грамоты от короля Жигимонта; вот их-то и ищут). Я же
теперь у келаря Аврамия в большой милости, и он мне во всем доверяет и на
рассуждение мое полагается.
Пришел я к Якову в хоромы его, и Яков меня впустил и на скамью усадил,
и толмача позвал, потому что Яков доселе русскому языку мало умудрен.
- А я тебя помню, - сказал Яков. - На тебя троицкие люди мне перстами
указывали и говорили, дескать: у нас даже и малые дети в осаде сражались,
словно львы, и, отбивая приступы, стреляли из пушек и бросали камни. И вот
этот, говорили, отрок Данило самолично нескольких литвяков убил.
Сказав так, подарил мне Яков зайца сахарного превкусного.
Я же ему ответствовал вежливо, что и я о нем наслышан. И некоторые из
его славных побед назвал. Так мы любезно и приятно с Яковом беседовали.
Потом он спросил меня, о чем мне келарь Аврамий наказывал с ним, с
Яковом, говорить. Я ответил так:
- Стало нам ведомо, что некие бояре князю Михайла Васильевича зло
умышляют и погубить его хотят. Опасаемся мы, не отравили бы его ядом
изменники и завистники. Особенно же от тех следует ждать беды, кои погибелью
спасителя нашего, князя Михаила, сами немедля бы возвеличились и место его
заступили.
Ты же, Яков, есть ныне первый друг и приятель князю Михаилу; ты к нему
в любой час вхож, и он к твоим словам всегда ухо преклоняет. Вот и сказал бы
ты ему три таковые вещи.
Первая: остеречься бы ему того мужа знатного, который был некогда
главным воеводой и смотрит теперь на князя Михайла с завистью и хочет снова
над войском встать. Мнит он: "Все труднейшее уж Скопин совершил, а закончить
дело и моего ума хватит; больше не нужен нам этот выскочка Михайло
Васильевич, обойдемся и без него, а вся слава тогда мне достанется, его же
скоро забудут".
Вторая: князя Михайла никто не посмеет ножом зарезать, ни саблею
зарубить, ни другими способами явно убить. А если (да не попустит того
Господь!) настолько распалятся изменники злобою, что восхотят все же
заступника нашего и спасителя Михаила жизни лишить, то единственно сумеют
того достигнуть посредством яда. Посему не ходить бы князю Михайлу по
честным пирам, а сидеть бы дома, в своих палатах княжеских. Пока великий
пост, ему есть чем отговориться: пусть отвечает, дескать, не можно мне в
пост пировать, тем паче, что не избавил еще Господь наше царство от всех
супостатов. А когда настанет великий день, светлое Христово Воскресение, то
тут уж князю отговориться будет нечем. Посему, надлежит ему любым средством
выйти из Москвы в поход прежде великого дня, а это будет апреля месяца в
восьмой день.
Вот третье, что келарь Аврамий наказал тебе передать для князя Михайла:
дошло до нас, что гетман Рожинский из Тушина все воровское польское войско
увел к Волоку Ламскому и к Иосифову монастырю. И надобно Рожинского побить,
пока он не успел еще соединиться с Жигимонтом или с Сапегою. А с королем
Рожинский доселе не поладил, потому что король не хочет ляхам жалованья
платить за ту службу, что служили они воровскому царику. Сапега же сидит в
Дмитрове и под начало Рожинского не хочет идти, бережет свою вольность.
Однако в скором времени воровские начальники могут свои раздоры оставить,
будучи к тому понуждаемы страхом пред князем Михаилом. И тогда побить их