"Александр Марков. Троица" - читать интересную книгу автора

возвращаться в город. Тогда иноки наши, словно бы ненароком, пошли к Пивной
башне, а там есть вылаз на Пивной двор. Я же пристал к старцу Матвею с
расспросами, и он мне сказал вот что:
- Хотим доставить ратным помощь и отраду: они-то литовские подкопы
отняли и разрушили, а мы задумали отнять еще туры на Красной горе. А поведет
нас старец чашник Нифонт Змиев.
И так многие иноки и воинские люди ушли через башню на Пивной двор и
оттуда сами, без воеводского наказа, побежали к сапегиным турам на Красную
гору.
Тут я без промедления пошел с пищалью к своим сотоварищам, с коими
условились мы ранее в сей день неожиданно напасть на врагов. И, собравшись,
большой толпой явились мы к Конюшенным воротам. Там же стоял воевода Алексей
с привратными стражами. И принялся воевода на нас громко кричать и ругаться,
к воротам не подпуская. Но нас-то много было; всем множеством мы подступили
и, решительно воеводу и стражей с пути отпихнув, сами открыли ворота и пошли
Глиняным оврагом на туры литовские.
Я же от городских людей отстал, пищаль уж очень тяжела оказалась. И,
встав под горой, я изготовился стрелять, и сухого пороху насыпал на полку, и
прицелился. А наши люди к турам подступили близко, но литва на них
расхрабрилась. И побежали тогда наши с горы вниз, в овраг. И я тоже, увидев
это, стал отступать, и отступил на Пивной двор к башне, собираясь уже
вернуться в город. Здесь же, обернувшись, я понял, как оплошал: наши-то уже
снова теснили супротивных и были у самых туров.
Обуяла тут меня злость великая на коварных еретиков, а пуще на самого
себя. Ведь ежели кто о нынешних моих подвигах узнает, всяк меня трусом
сочтет, и никогда уж больше мне оружия не доверят!
Помыслив так, я со всею решимостью устремился через овраг на Красную
гору, где сотоварищи мои крепко бились с литвой и русскими изменниками.
Когда же поднялся я туда, то сразу очутился посреди сечи жесточайшей. И хоть
должен был знать, на что иду, все же изрядно был напуган и изумлен весьма;
даже как бы на краткое время разума лишился. Поэтому все, что было со мною
далее, вижу я словно в неком туманном облаке. Да простится мне, если что
неправильно напишу.
Сначала увидел я мертвые трупы, тут и там лежащие, всячески изрубленные
и ядрами человеческого обличья лишенные. А потом я дальше побежал вперед, но
запнулся обо что-то и по земле распластался. Пищаль же, однако, из рук не
выпустил. А вокруг меня ударялись оземь тяжелые ядра, а в воздухе пульки
летали, и бегали повсюду ратные люди, многие же из них у меня на глазах
замертво падали. И показалось мне, что стреляют по нам со всех сторон: и
спереди из-за туров, и сзади из Терентьевской рощи, и поперек - с горы
Волкуши.
Я силился встать, но не мог, потому что в левой ноге испытывал боль
нестерпимую. Должно быть, жила лопнула, когда падал. Тут я понял, что пришла
мне гибель неминучая, или, того хуже, в плен возьмут. Но, будучи разумом в
тот миг помрачен (об этом же я прежде писал), нисколько не убоялся. А мыслил
только, как бы из своей пищали какого-нибудь врага уязвить. И еще, помню,
приметил, что лежащему стрелять выходило сподручнее, нежели стоящему.
А потом увидел я скачущих литовских людей и наставил пищаль на одного,
и крючок со всей силы дернул. Но выстрела не случилось, хоть искры от кремня
и полетели, как должно. Дернув таким же способом раза три или более, я