"Александр Марков. Жестокая реальность" - читать интересную книгу автора

деревьев на опушке леса.
Со стороны могло показаться, что профессор умер, по крайней мере в
течение последнего часа он не сделал ни одного движения. Он как будто
застыл, слился с креслом, откинувшись назад и чуть сместившись к правому
краю. Его пальцы подпирали подбородок. Этим он не давал голове склониться
на грудь и захлебнуться в снах, поверхность которых находилась где-то в
районе шеи.
Огонь в камине, огонь на кончике свечи и лунный свет, смешиваясь в
коктейль, успокаивали его куда как лучше, чем наркотики, которые ему
доставляли из Циндао. Он прибегал к их помощи очень редко, лишь в тех
случаях, когда не мог другими средствами успокоить боль в желудке и
суставах.
Одна из стен была полностью заставлена книгами. Некоторые из них он не
открывал уже несколько лет и знал, что никогда не будет перечитывать их,
но, скользя взглядом по кожаным и картонным корешкам, читая ту или иную
надпись на них, он не давал угаснуть воспоминаниям.
На каминной полке располагалась коллекция безделушек, вывезенных из
Азии. Он никогда не посещал те страны, где их сделали, но все еще верил,
что когда-нибудь побывает в них. Неподалеку на тумбочке стоял патефон, под
ним лежала стопка пластинок: немецких, русских, французских, итальянских,
английских, американских. Ему не только прощали, что он слушает музыку
стран Антанты, но напротив, выполняли любой его каприз. Любую новую
пластинку, какую он ни попросил бы, доставляли очень быстро, можно
сказать - немедленно, через нейтральную Швейцарию. Он заводил патефон по
ночам, но звуки музыки редко вырывались из его комнаты. Стены глушили ее,
впитывали, затягивали, как океанская бездна или как зыбучие пески.
Семь лет назад он продал душу дьяволу, связавшись с военным
министерством, и хотя контракт между ними был подписан не кровью, а
обыкновенными чернилами, результат оказался таким же. Тогда условия
казались ему очень заманчивыми. В его распоряжение предоставлялся замок, в
котором он мог создать исследовательскую лабораторию, неограниченные
финансовые и материальные возможности - все расходы за счет военного
министерства. После войны он претендовал на процент прибылей, которые будут
давать колонии в Индокитае. Но эти колонии еще нужно отобрать у Франции.
Сроки в контракте не оговаривались, но военные естественно, хотели,
чтобы он получил положительные результаты исследований как можно быстрее.
Конечно, он мог смириться с тем, что эти результаты никогда не будут
опубликованы. Их приравняют к секретам государственного масштаба, а это
значит, что он не сможет претендовать на признание коллегами его заслуг.
Быть может, многом позже, когда все открытое им уже устареет, когда до
этого же додумаются другие, но... Возможно, это произойдет только после его
смерти.
В Военном министерстве рассчитывали, что война будет молниеносной.
Тич считал, что германские дипломаты совершили грубейшую ошибку, не
добившись выхода России из Антанты. Эта страна - кость, которой Германия
обязательно подавится, если попробует проглотить. Сколько ни бросай солдат
на Восточный фронт, русские с их неисчислимыми людскими ресурсами выставят
в несколько раз больше. Это все равно, что кидать горсти песка в бурный
поток, пытаясь построить платину. Казалось бы, многовековой опыт уже давно
должен был убедить всех, что Россия - это медведь, дремлющий в огромной