"Александр Марков. Жестокая реальность" - читать интересную книгу автора

Профессор Вольфрам Тич заранее знал, что не сумеет заснуть. Даже если
он заберется в кровать, закроет глаза и начнет считать, сон все равно не
придет к нему. В небольшое окно, за которым едва различались очертания
внешней стены замка, заглядывала луна. Профессор не любил зажигать по ночам
электрический свет, но не из-за того, что это могло привлечь насекомых. От
них защищали противомоскитные сетки. Он любил ночь, потому что в это время
суток работал наиболее продуктивно, но вместе с тем он начинал бояться
темноты. Она служила границей, разделявшей дни, а профессор опасался
переступить через нее, стараясь как можно дольше оставаться в прошлом. Дни
стали просачиваться слишком незаметно, слишком быстро. Он никак не мог
замедлить их бег. Когда-то он не обращал на это внимания, думая, что
впереди у него так много времени, что он успеет выполнить если уж не все
свои замыслы, то хотя бы основные из них.
То была счастливая пора учебы в Ганноверском университете, когда он
мог позволить себе роскошь транжирить время по пивным и борделям. Тогда он
существовал одновременно как бы в двух ипостасях. В одной - развлекался, а
в другой - анализировал итоги проведенных ранее экспериментов и размышлял о
новых. С годами мозг становился все более апатичным, медлительным, как
постепенно ржавеющий механизм, а его сочленения и шарниры, сколько их не
поливай маслом, работали все хуже.
Комната была небольшой - около сорока квадратных метров. Ее стены
занавешивали толстые ворсистые ковры, как будто профессор хотел утеплить
комнату, опасаясь, что зимой здесь может сделаться слишком холодно и ему
придется кутаться в теплый шарф, надеть на ладони перчатки. Иней покроет
стекла окон, или, не дай бог, они и вовсе треснут от мороза.
Профессор сидел в удобном кожаном кресле, но в полумгле казалось, что
оно сделано из глыбы графита, которую обточили или оплавили. Возле кресла
стоял массивный деревянный стол. Его поверхность была обита зеленым, как на
бильярдных столах, сукном, на котором в некоторых местах виднелись
обожженные дырки и черные кляксы. В темноте невозможно было разобрать -
появились они здесь из-за пролитых чернил или по какой-то другой причине.
По правую руку от профессора в сукне была глубокая вмятина, похожая на след
подковы, втоптавшей зеленые ворсинки в дерево. Когда-то здесь располагался
цейссовский микроскоп. С его помощью профессор сделал несколько открытий,
но теперь он обладал более совершенной увеличительной аппаратурой. Этот
стол он купил почти двадцать лет назад. Он не хотел расставаться с ним,
поскольку стол был тем немногим, что связывало его с прошлым, которое он
все еще старался удержать в памяти. Но оно ускользало от него.
Сейчас на столе возвышался только серебряный подсвечник с наполовину
оплавленной свечой. Профессор знал, что ее хватит до утра, а по тому,
сколько еще осталось на ней воска, он мог судить об оставшемся до рассвета
времени. У него хранился целый набор свечей разного размера.
Взгляд профессора был устремлен в противоположную стену, где в камине
превращались в пепел дрова. Он смотрел на огонь как загипнотизированный, а
чтобы лучше его видеть, даже отодвинул свечу на край стола.
Кресло было на колесиках, поэтому иногда профессор выкатывал его из-за
стола, ставил напротив окна и смотрел на звезды до тех пор, пока их не
начинал стирать с небес рассвет. Его зрение еще сохраняло былую остроту,
поэтому Тичу казалось, что он видит звезды даже через серую пелену,
затягивающую небеса, когда восходящее солнце уже поджигало верхушки